Виктор! Виктор! Свободное падение
Шрифт:
— Где Грегерсен?
— У него посетитель из полиции. — Фру Карлсен быстро кивнула в сторону наборного цеха. Несколько недель назад она одарила бы его теплым взглядом, но поведение Мартенса в последнее время было свыше ее сил.
Он не колебался. Лучше покончить с этим сразу. К тому же у него к шефу миллион неотложных дел.
Верстатки чуть поскрипывали, но наборные машины стучали вовсю. На заднем плане Грегерсен рассказывал и показывал что-то незнакомцу, буднично улыбчивый. Его собеседник был в гражданском, и неожиданно визит показался не таким опасным. Никакого сомнения в том, что Грегерсен показывает гостю свое хозяйство. Черт возьми, да это же элементарно — полиции тоже нужно что-то напечатать! Бернтсену надо уши надрать. Мартенс мимо говорящих пошел к дверям машинного зала.
— Мортен, подойди на минутку!
Он остановился и обернулся.
— Познакомься с нашим гостем.
Он подошел, встретил взгляд серо-голубых глаз и выдавил улыбку. Коп с поклоном протянул ему руку.
— Кристиан Рённес.
— Мортен Мартенс.
— Рённес — старший инспектор полиции, — пояснил Грегерсен. И обратился к Рённесу: — Мартенс — наш старший печатник. Как раз о нем я вам и говорил. Если кто и сможет помочь Вам в Вашем деле, то только Мортен.
— Премного благодарен, — Рённес отпустил его руку и ищуще улыбнулся.
Мартенс едва оценил, что шеф, с которым он разругался пару часов назад, так нахваливает его постороннему. Его больше занимали рубленые черты лица полицейского. Оно знакомы ему, как и Бернтсену, по газетным репортажам или?..
— О чем идет речь? — он старался держаться как можно официальнее, профессионально корректно. К тому же именно к такой манере лежала его душа.
— Я здесь в связи с делом, которым мы занимаемся уже пару месяцев. В какой мере речь идет действительно об уголовном преступлении, мы пока не знаем, хотя многое указывает на это. Сейчас нам требуется консультация квалифицированного специалиста…
— И какой-то умник сказал им, что мы занимаемся экспертизами, — не удержался Грегерсен.
— Лучше сказать иначе — мы исходили из того, что ваша типография пользуется превосходной репутацией, — инспектор явно предпочитал манеру Мартенса. — Мы разрабатывали несколько направлений, но, к несчастью, воз и ныне там. Наша единственная надежда — помощь асов типографского дела.
— К вам поступил сигнал?
— Гм… нет. — Рённес, казалось, был приятно удивлен вопросом. — Но есть некоторые странности. Сейчас нам нужно узнать, можно ли по имеющейся у нас печатной продукции установить, где она изготовлена.
— Я подумал, что, может быть, ты, Мортен, сумеешь…
— Ну не знаю..
— Так можно это установить?
— Все зависит от того, что это за печатная продукция.
— Ваш шеф уже ознакомился с брошюрой, о которой идет речь, и утверждает, что она могла быть отпечатана в любой современно оборудованной типографии и что это будет просто гадание на кофейной гуще.
Гадание. Неожиданно Мартенс вспомнил, где он видел этого человека. Под Рождество, в киоске «Нарвесен», инспектор пытался сдать кипу карточек тотализатора. А две с половиной недели назад, в паспортном столе, он придержал Рённесу дверь. Что ни говори, Трондхейм — город маленький.
— Я ничего не могу сказать, пока не посмотрю на брошюру сам.
— Конечно-конечно. Минуточку, — инспектор расстегнул папку и стал рыться в ней. — Вот.
Трехцветная брошюра, которую протянул ему человек в коричневом костюме, оказалась его собственным изделием: протягивающие руки изможденные люди — призыв к каждому норвежцу проявить милосердие: ПОЛЬШЕ НУЖНА ЕДА.
— Каково ваше мнение?
— Так сразу не скажешь… — К счастью, он не встретился с инспектором глазами. Естественно, прежде чем что-то утверждать, он просто обязан внимательно все рассмотреть. Шок был такой силы, что он чувствовал в голове звенящую пустоту. Менее всего он ожидал увидеть свою брошюру приобщенной к уголовному делу. Глотку как будто надраили шкуркой. Если он заговорит, то обязательно даст петуха.
— Таймс, — услышал он пояснения Грегерсена.
— Таймс, — эхом откликнулся Рённес.
— Основной текст набран гарнитурой Таймс.
— Основной текст?
— Ага. Двенадцатый кегль.
— Кегль?
— Eiller Cicero, если Вам так больше нравится.
— Cicero?
Очевидно, для инспектора вся эта терминология была китайской грамотой, этим нужно воспользоваться. Странно, что Грегерсен не заметил того, с чего он бы лично начал: что заголовки набраны «Универсалью» и что… Мартенс похолодел. Теоретически элементарно установить, в какой типографии все это отпечатано — это очевидно. Но этими мыслями он не собирался делиться ни с кем.
Он дважды сглотнул и глубоко вдохнул.
Пол уходил у него из-под ног, но он заставил себя поднять голову, посмотреть полицейскому прямо в глаза и сказать:
— Это стандартный шрифт Таймс. Им пользуется множество норвежских типографий, работающих с фотонабором. То же можно сказать и о шрифте «Универсаль» в заголовках. Другими словами…
— Что?
— Мой шеф сказал — «гадание»? Это слишком мягкое слово. На самом деле вам предстоит искать иголку в стоге сена.
Он соврал так убедительно, что едва не поверил в это сам.
Самолет АЭРОФЛОТА,
доставивший советских участников на чемпионат мира по лыжам, приземлился в Форнебю накануне того дня, когда Мортену Мартенсу начало казаться, что земля горит у него под ногами.
Когда речь идет о соревнованиях такого уровня, никто не пускает дела на самотек, во всяком случае, этого не делают нации, на которых лежит груз такой ответственности, как на Советах. В этот раз хозяева составят жесточайшую конкуренцию, поэтому решающую роль играет заблаговременное знакомство с местом проведения соревнований. Лыжное руководство потребовало минимум неделю, и им пошли навстречу. Спортсменам необходимо акклиматизироваться — привыкнуть к пище, жилью, трассе. Бегуны — и мужчины, и женщины — должны обкатать лыжни Нурдмарка, а прыгуны с трамплина (которым особенно не доверяли) — попробовать тягу на двух склонах. Кроме собственно участников, в делегации было полно начальников, тренеров, секундантов, экспертов по допингу, массажистов и физиотерапевтов. Не считая журналистов и телевизионщиков.
Одного из физиотерапевтов звали Виктор Иванович Грибанов, его взяли в последнюю секунду в качестве резерва. Ни спортсмены, ни руководство толком его не знали, но он с первого момента проявил себя как в высшей степени обаятельный и компанейский парень. К тому же он говорил по-норвежски и в самолете пытался научить ветерана команды, Галину Кулакову, словам, которые могли ей пригодиться. Выяснилось, что сорокалетняя Кулакова, одна из немногих, помнит кое-что по предыдущим поездкам. Но тридцатипятилетний физиотерапевт легко обставил ее. Он признался, что учил норвежский в Ленинграде. А интерес к этому унаследовал от своего отца, который, по словам врача, в 1945 освобождал Северную Норвегию. Что касается Грибанова-младшего, то это была его первая поездка в Скандинавию.