Вино фей
Шрифт:
На следующее утро за завтраком кузен сообщил, что приехал по делам, связанным с продажей некоторой недвижимости, а так как у Флиннов действительно был в Солсбери небольшой дом, это никого не удивило.
Кузина Вирджиния спросила Селентайна, как давно он знаком с мистером Клэверингом, на что тот ответил, что знает Фрэнсиса с десятилетнего возраста, когда они вместе воровали груши в саду батского епископа.
После завтрака, когда мужчины остались в столовой одни, сэр Тимоти в немногих лаконичных словах рассказал племяннику о событиях последних дней, о расторгнутой дочерью помолвке и о недоброжелательстве соседей по этому поводу. Флинн выразил надежду, что всё обойдётся.
Кузен нисколько не возражал отправиться с ними с церковь, и Винсент уступил ему своё место в карете, сказав, что пойдёт пешком. Селентайн ответил, что может поехать в своем экипаже, но сэр Тимоти уговорил его не закладывать своих лошадей, и Флинн уступил. Черити тоже сказала, что доберётся без экипажа. Ей хотелось пройтись: весеннее утро очаровало её молодой зеленью и свежестью тёплого воздуха.
В церкви некоторые семейства продолжали демонстративно избегать Хейвудов, но длилось это недолго. Внимание всех привлёк красный мундир приехавшего кузена, мистера Селентайна Флинна, который, представленный его сиятельством пастору, раскланялся столь аристократично, что познакомиться с ним пожелали и все остальные, кроме Кассиди.
Семейство Кассиди не приветствовало Хейвудов. Леди Изабелл, чтобы избежать даже взглядов "этих выскочек" прикрыла лицо светлой вуалью, Филип, как отметила Черити, был бледен и казался похудевшим. Он тоже не подошёл к Флинну и Хейвудам, и вообще не смотрел в их сторону. А вот Сесили смотрела на бывшую подругу с нескрываемым пренебрежением.
Остин Стэнбридж тем временем, отойдя от толпы, обратился к мисс Клэверинг с просьбой оставить за ним первые два танца в среду. Мисс Клэверинг ответила, что уже приглашена. Черити поморщилась, потом она увидела, что Остин хотел подойти к ней, и поспешно отошла к скамьям, остановившись возле сэра Тимоти. Остин не пошёл за ней следом.
Она села, открыла молитвенник, и задумалась. Та короткая боль, что сжала её сердце минуту назад, не понравилась ей. Неужели она всё же отдала предпочтение определённому мужчине и думала о нём? Но ведь это было глупо. Сэр Тимоти прав, она могла бы рассчитывать на внимание младшего сына мистера Стоуна, но не на прямых наследников - старших сыновей. Однако сейчас она поняла, что уклонилась от приглашения Стэнбриджа не только и не столько потому, что её предостерёг от продолжения знакомства с ним Клэверинг. Просто она подумала, что её может пригласить кузен Селентайн Флинн. Удивительное обаяние кузена, хоть она и старалась видеть в нём только брата, против воли действовало на неё куда сильнее, чем обаяние Стэнбриджа.
На службе Селентайн Флинн сел рядом с Клэверингами и леди Рэнделл -- по их настоятельному приглашению, и это внимание столь высоких особ ещё больше подогрело интерес к приехавшему. Черити заметила, что на сей раз глаза мисс Клэверинг темнели, точно глубины озера, она сидела прямо, не поворачиваясь к Флинну и брату. Сам Флинн сегодня показался Черити просто несомненным красавцем. Черты дерзкие. Физиономия нахальная, выражение жгучих карих глаз - шутовское. Оживлением же и лучезарной улыбкой он затмевал самого графа Клэверинга.
Но если кузен весьма понравился Черити, которая вдобавок невольно перенесла на него часть своей горячей симпатии к его матушке, миссис Марджери Флинн, то остальному обществу приезжий не приглянулся. Мужчины сочли его дерзким наглецом и дурно воспитанным нахалом. То, что он не просто уселся рядом с сестрой его сиятельства, но и осмеливался время от времени что-то говорить ей, было сочтено недопустимой вольностью.
Энтони сидел рядом с Стэнбриджем и что-то тихо шептал ему временами.
По скамьям бродили разговоры: говорили, что все портнихи и модистки города буквально завалены работой: каждая юная особа считала, что в тот день, когда Фортесонхилл впервые за долгие годы распахнёт свои двери перед самой избранной публикой, именно она должна быть в самом роскошном платье.
Из уст в уста передавали сплетню, что мадам Мари Дидье самолично ездила позавчера в Лондон -- и вернулась с целой каретой новых перьев, искусственных цветов, венками и обручами, диадемами и тиарами. Были там и кружево Блонды, и атлас, и броше с отделкой из серого каракуля, веера из перламутра и шёлка и лайковые перчатки. На подводе приказчики привезли мадам рулоны тафты, парчи, сатина, шёлка, муслина, тарлатана и входившего в моду la gaze cristal.
И потому никого не удивили гневные филиппики священника, напомнившего прихожанам слова апостола о жёнах, которые "в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием", должны были украшать себя "не плетением волос, ни золотом, ни жемчугом, ни многоценною одеждою, но добрыми делами..."
– Некоторые могут сказать: "Не странно ли, что Бог снизошёл до замечаний по таким незначительным вопросам? Какая разница, чем покрыто тело, мешковиной или шёлком, если мы позаботились о душах? Какой вред может принести ношение золота, серебра, драгоценных камней из всего прекрасного, дарованного Богом?" - вопросил с амвона священник и сам ответствовал.
– Действительно, некоторые богобоязненные люди искренне придерживаются этого мнения. Они надевают на себя украшения из золота, жемчуга или дорогую одежду, считая это частью христианской свободы. Поэтому нам стоит рассмотреть вопрос, какой вред причиняет ношение золота, драгоценных камней и дорогой одежды, если это вам по карману? Во-первых, это увеличивает гордость, ибо наше самомнение тем выше, чем лучше одежды, в которые мы облачены. И как много, не только знатных и богатых, но честных и простых людей, мыслят так же, судя о человеке по цене его костюма! Поэтому все, кто желает облачиться в смирение, должны выглядеть скромно. Во-вторых, ношение нескромной дорогой одежды порождает любовь к похвале и восхищению. В своём сердце вы знаете, что одеваетесь так, чтобы вами восхищались. И чем больше вы угождаете своему глупому желанию, тем больше оно растёт. Поставьте перед собой цель угождать только Богу, и все эти украшения спадут с вас...
Сидевшая в седьмом ряду мадам Дидье удостоила священника взглядом, исполненным самой жгучей неприязни. Рядом с ней Черити увидела и вернувшуюся из пансиона Шарлотт Стэнбридж. Карие глаза Шарлотт смотрели вокруг с горделивым прищуром, но Черити знала, что истинное высокомерие себя не демонстрирует, и, присмотревшись внимательнее, поняла, что та просто очень близорука. Но девица была не очень хороша собой, притом - излишне разряжена, что удивило Черити, внимательно слушавшую проповедь священника.
Сидевший неподалёку от сестры мистер Остин Стэнбридж смотрел теперь в пол, временами поднимая глаза на отца, который вёл службу. Он с новым удивлением разглядывал храм. Ещё две недели назад здесь сидел Фредерик Крайтон, и все женщины пожирали его глазами и сходили по нему с ума, а сегодня о нем забыли, точно о не бывшем вовсе...
Черити порой ловила на себе пристальный взгляд Вирджинии, который тут же перемещался на мистера Клэверинга и их кузена. На них же весьма часто падал и взгляд мисс Сесили Кассиди, которая сидела теперь на другом ряду от Вирджинии и не обращала на бывшую подругу никакого внимания, но тоже не спускала глаз с его сиятельства, мистера Флинна и леди Рэнделл.