Виргинцы (книга 1)

Теккерей Уильям Мейкпис

Наши юные девицы встали в воскресенье спозаранку, облеклись в те новенькие модные наряды, которым предстояло обворожить танбриджцев, и под охраной братца Чарли прошлись по улицам городка, по старинной галерее и по прелестному лугу задолго до того, как общество село завтракать или зазвонили церковные колокола. Во время этой прогулки Эстер обнаружила жилище Гарри Эсмонда, увидев, как мистер Гамбо в неглиже и с папильотками в великолепных волосах отдернул красные занавески, открыл окно и, высунувшись наружу, глубоко вдохнул душистый утренний ветерок. Мистер Гамбо не заметил окхерстскую молодежь, хотя они его хорошо разглядели. Он изящно перегнулся через подоконник, помахивая метелочкой из перьев, с помощью которой

изволил смахивать пыль с мебели внутри. Он вступил в любезный разговор с краснощекой молочницей, остановившейся под его окном, и, глядя на нее, запечатлел поцелуй на своей лилейной руке. Рука Гамбо блистала кольцами, и вся его персона была щедро изукрашена драгоценностями, - без сомнения, подарками красавиц, питавших симпатию к юному африканцу. До завтрака девицы успели еще два раза пройти мимо этого окна. Оно по-прежнему было открыто, но комната казалась пустой. Там не мелькнуло лицо Гарри Уорингтона. Сестры ничего не сказали друг другу о том, что занимало мысли обеих. Этти рассердилась на Чарли, который хотел идти домой завтракать, и заявила, что он всегда думает только о еде. В ответ на ее саркастический вопрос Чарли простодушно признался, что был бы не прочь отведать еще один сырный пирог, и добрая Тео, смеясь, сказала, что у нее есть с собой шесть пенсов и, если пирожная лавка по воскресеньям открыта, Чарли получит свой пирог. Лавка была открыта, и Тео достала кошелечек, связанный ее самой любимой школьной подругой и хранивший монетку-талисман, гинею, подаренную бабушкой, а также скудный запас шиллингов - нет, просто медяков - в единственном своем отделении, и угостила Чарли его любимым лакомством.

В церкви собралось весьма избранное общество. И старушка герцогиня, и госпожа Бернштейн с леди Марией, и мистер Вулф, который сидел рядом с мисс Лоутер и пел с ней по одному псалтырю, и мистер Ричардсон со своими дамами. Среди последних была мисс Фильдинг, сообщил дочерям полковник Ламберт, когда они вернулись из церкви.

– Сестра Гарри Фильдинга. Ах, девочки, что за приятный собеседник это был! А его книги стоят десятка ваших сладеньких "Памел" и "Кларисс", миссис Ламберт! Но какой женщине нравится настоящий юмор? Мистер Джонсон сидел среди приютских детей. Вы заметили, как он повернулся к алтарю, когда читали "Верую", и столкнул со скамейки двух-трех перепуганных мальчуганов в кожаных штанишках? А священник нашего Гарри сказал отменную проповедь! Проповедь о злословии. Он задел за живое кое-кого из сидевших там старых сплетниц. А почему мистера Уорингтона не было в церкви? Очень жаль, что он не пришел.

– А я даже не заметила, был он там или нет!
– объявила мисс Этти, вздернув головку.

Но неизменно правдивая Тео сказала:

– Нет, я думала о нем и огорчилась, что его там не было; и ты тоже думала о нем, Этти.

– Ничего подобного, мисс, - стояла на своем Этти.

– Но ведь ты шепнула мне, что проповедь читает священник Гарри.

– Думать о священнике мистера Уорингтона не значит думать о мистере Уорингтоне. Проповедь была действительно прекрасная, но дети фальшивили самым ужасным образом. О, вон леди Мария в окне напротив нюхает розы, а это идет мистер Вулф, узнаю его военный топот. Правой-левой, правой-левой! Здравствуйте, полковник Вулф!

– Почему у тебя такой мрачный вид, Джеймс?
– спросил полковник Ламберт с обычным добродушием.
– Твоя красавица побранила тебя за что-нибудь, или проповедь разбудила твою совесть? Священника зовут мистер Сэмпсон, ведь так? Прекраснейший проповедник, клянусь честью!

– Проповедует он одни добродетели, а практикует другие!
– ответил мистер Вулф, пожав плечами.

– Когда проповедь кончилась, мне показалось, что и десяти минут не прошло - госпожа Ламберт даже ни разу не вздремнула, верно, Молли?

– А

вы видели, когда этот молодчик явился в церковь?
– с негодованием спросил полковник Вулф.
– Он вошел в открытую дверь ризницы в самую последнюю минуту, когда уже допели псалом.

– Возможно, он служил дома у какого-нибудь больного - здесь ведь много больных, - возразила миссис Ламберт.

– Служил! Ах, моя добрая миссис Ламберт! Вы знаете, где я его нашел? Я отправился на поиски вашего молодого шалопая, виргинца.

– У него, по-моему, есть имя, и очень красивое, - воскликнула Этти.
– И зовут его вовсе не Шалопай, а Генри Эсмонд-Уорингтон, эсквайр.

– Мисс Эстер, сегодня утром без четверти одиннадцать, когда звонили все колокола, я застал этого проповедника в полном облачении и Генри Эсмонда-Уорингтона, эсквайра, в спальне этого последнего, где они разбирали партию в пикет, которую сыграли накануне вечером!

– Ну и что же! Многие достойные люди играют в карты по воскресеньям. Король играет в карты по воскресеньям.

– Тсс, милочка!

– Нет, играет, я знаю, - объявила Этти.
– С этой накрашенной особой, которую мы видели вчера, с этой графиней, как бишь ее?

– Мне кажется, дорогая мисс Эстер, что священнику в подобный день приличнее держать в руках божьи книги, а не дьявольские, - и я взял на себя смелость сказать это вашему проповеднику. (Да, непростительную смелость! объявили глаза мисс Этти.) И я сказал нашему молодому другу, что ему следовало бы не нежиться дома в халате, а спешить в церковь.

– Неужто, полковник Вулф, вам хотелось, чтобы Гарри пошел в церковь в халате и ночном колпаке? Хорошенькое это было бы зрелище, ничего не скажешь!
– яростно воскликнула Этти.

– А вот мне хотелось бы, чтобы язычок моей девочки дал бы себе отдых, заметил папенька, поглаживая дочку по раскрасневшейся щеке.

– Молчать, когда нападают на друга и никто за него не вступается? Да, никто!

Тут две губки плотно сомкнулись, тоненькая фигурка задрожала, и, метнув в полковника Вулфа прощальный негодующий взгляд, девочка выбежала из комнаты - как раз вовремя, чтобы, закрыв дверь, разрыдаться на лестнице.

Мистер Вулф совсем растерялся,

– Право же, тетушка Ламберт, я не хотел обидеть Эстер.

– Конечно, нет, Джеймс, - ответила она очень ласково и протянула ему руку. Молодой офицер называл ее тетушкой Ламберт, когда был маленьким мальчиком.

Мистер Ламберт насвистывал свой любимый марш "За горами далеко", выбивая пальцами по подоконнику барабанную дробь.

– Папенька, нельзя свистеть в воскресенье!
– воскликнул благонравный воспитанник Серых Монахов и тут же добавил, что после завтрака прошло уже три часа и од был бы не прочь доесть сырный пирог, купленный Тео.

– Ах ты, маленький обжора!
– воскликнула Тео, но с лестницы донесся какой-то странный звук, и она выбежала из комнаты, старательно притворив за собой дверь. Мы не последуем за ней. Звук этот был рыданием, которое вырвалось из самой глубины трепещущего измученного сердечка Эстер, и хотя мы этого не видели, я не сомневаюсь, что девочка бросилась на шею сестре и расплакалась на груди доброй Тео.

Когда под вечер семья отправилась погулять по лугу, Этти осталась дома - она лежала в постели с головной болью, а ее мать ухаживала за ней. Чарли вскоре встретил школьного приятеля, мистер Вулф, разумеется, не замедлил удалиться в обществе мисс Лоутер, а Тео с отцом, чинно прогуливаясь под ясным воскресным небом, увидели госпожу Бернштейн, которая грелась на солнышке, сидя на скамье под деревом, окруженная заботами племянницы и племянника. Гарри, просияв от радости, бросился навстречу своим дорогим друзьям, дамы весьма любезно поздоровались с полковником и его дочерью, которые были так добры к их Гарри.