Визитная карточка флота
Шрифт:
— Наши! — воскликнул Саркисов, поднеся к глазам бинокль. Вскоре и Русаков-младший увидел в сизом утреннем мареве темные многоугольники кораблей советской эскадры.
Корабли стояли, степенно раскланиваясь друг перед другом на пологой зыби. Сухой и жгучий африканский ветер сирокко полоскал бело-голубые краснозвездные флаги. На мачтах цветными гирляндами пестрели сигналы: «Поздравляем с благополучным прибытием!» Вдоль бортов — шеренги выстроенных экипажей.
«Горделивый» медленно прошел по широкому коридору, руладами горна приветствуя боевых друзей. Такой необычной и волнующей показалась лейтенанту Русакову эта встреча в открытом море, вдали от родных берегов, что у него запершило в горле. Он искал взглядом отцовский флаг и увидел его на мачте высокобортного крейсера «Адмирал Нахимов».
Потом ракетоносец отдал якорь, заняв отведенное ему по диспозиции место. Спустили на воду катер, Урманов пошел на нем представляться флагману. А с других кораблей устремились к «Горделивому» катера и гребные шлюпки. За почтой.
Скитаются по свету, но нечасто находят адресатов полные нежных слов почтовые конверты. Зато сколько радости приносят они морякам, которые зачитывают письма до дыр и подолгу носят их в нагрудных карманах.
Русаков-младший с завистью глядел на счастливцев, получивших письма, и мечтал о новой оказии, которая доставит ему долгожданную весточку от Ирины.
Возвратясь с «Адмирала Нахимова», Урманов сообщил офицерам, что следующим утром командир эскадры переходит со штабом на их корабль.
— Нам оказывают честь, а мы должны, как говорится, показать товар лицом, — сказал он. — Высокую организацию службы, чистоту и порядок, уважительность к начальству… Я говорю, уважительность, — подчеркнул Урманов, перехватив чей-то насмешливый взгляд, — а не заискивание! Ибо заискивание перед вышестоящими — первый шаг к неуважению самого себя.
«Ну уж сам-то будешь перед отцом тянуться в струнку, — едко подумал Игорь. — Лишний раз не возникнешь…»
— Прошу дать мне список приборщиков штабных кают, — с разрешения командира распорядился старпом Саркисов. — Назначить самых расторопных матросов, проверить у них форму одежды, прически, проинструктировать, чтобы не совались куда не следует!
Еще не подняв флагманского штандарта, экипаж «Горделивого» почувствовал, какое хлопотное дело быть штабным кораблем.
Погода продолжала баловать и на следующий день. Зыбь почти улеглась, нежаркое солнце всплыло на горизонте и, быстро раскаляясь, стало неторопливо взбираться в небо.
После завтрака личный состав выстроился по большому сбору, с правого борта вооружили парадный трап, на медных поручнях которого резвились солнечные зайчики.
С «Адмирала Нахимова» послышался сигнал «захождение», из-за форштевня крейсера вывернулся элегантный командирский катер, на носу и на корме его стояли крючковые матросы, а на гафеле крохотной мачты полоскался красный флаг с двумя белыми звездочками у передней шкаторины.
«Та-та-та, там-та-та, там-та-та-та!» — вывел руладу горнист на «Горделивом». Катер мягко ткнулся скулой в обшитую резиновым валиком нижнюю площадку трапа, крючковые ловко зацепились отпорными крюками за его кранцы.
Контр-адмирал Русаков резво перепрыгнул с катера на трап, держа руку под козырек, стал подыматься по его ступеням.
— Товарищ контр-адмирал, — встретил его рапортом командир, вверенный мне ракетный крейсер «Горделивый» прибыл в ваше распоряжение. Оружие и материальная часть в строю, запасы в норме, больных в экипаже нет. Командир корабля капитан второго ранга Урманов.
— Спасибо, Сергей Прокофьевич, — подал ему руку Русаков. — Проведите меня к личному составу. Хочу сказать несколько слов.
Командир эскадры пошел вдоль борта, бросая пытливые взгляды по сторонам. Но старпом Саркисов ныне расстарался: надстройки промыли с каустиком, они блестели как полированные. Чехлы на механизмах были новенькие, только что выданные из шкиперской кладовой.
— Здравствуйте, товарищи горделивовцы! — зычным голосом выкрикнул перед строем командующий.
— Здравия… желаем… товарищ… адмирал! — четырехкратно пророкотали шеренги.
— Поздравляю вас с благополучным плаванием через четыре моря и прибытием в состав Средиземноморской эскадры!
— Ура!.. Ура!.. Ура!.. — громогласно отозвался строй.
— У меня есть для вас приятные новости, — опустив руку, продолжал контр-адмирал. — Зачетная ракетная стрельба у вас принята с оценкой «отлично». Завидно начали боевую службу, товарищи, теперь гордость не позволит вам снижать темпы. А дела нам предстоят большие и интересные…
Когда строй распустили, он попросил офицеров задержаться на палубе.
— Где же тут мои? — оглянулся вокруг Русаков.
Первым к нему подошел брат.
— Смотри, какой бравый марсофлот из тебя, Паша, получился. Куда и мозоль подевалась! Не обижают тебя тут?
— Он и сам кого хошь обидит, товарищ контр-адмирал, — сказал стоявший рядом инженер-механик Дягилев.
— И правильно, на флоте бабочек не ловят, — подмигнул брату Русаков-старший. — Сердечно поздравляю тебя, Паша, с днем рождения! Пирог со свечками испекли? — обратился он к стоявшим на палубе старшим офицерам крейсера.
— С гербом города корабелов, товарищ контр-адмирал, — ответил Валейшо. — И жалованную грамоту припасли.
— А ты чего невесел, товарищ лейтенант? — расцеловав сына, спросил командир эскадры. — Или не по вкусу пришлось большое плавание?
Игорь натужливо улыбнулся.
— Ну как мои у тебя тут служат? — спросил контр-адмирал Урманова.
— Служат хорошо, — выручил командира Валейшо.
— Не срамят, значит, честь фамилии?
— Лейтенанту Русакову за ракетную стрельбу объявлена благодарность, поспешил сообщить замполит.
«Сначала дали по мордасам, а после заклеили фингал золотым пластырьком», — мысленно прокомментировал слова Валейшо насупленный Игорь.