Влюбленный д'Артаньян или пятнадцать лет спустя
Шрифт:
Трезвенник в годину войны и веселый собутыльник при дворе, д'Артаньян был человеком с луженым оружейниками желудком.
И потому кушанья синьора Арколи не нанесли ему никакого вреда. Лишь однажды он попросил вечером у Мадлен стаканчик шабли для прояснения мозгов.
Наблюдая за тем, как он ищет смерти в самых недостойных местах, огорчаясь, что Планше с обещанными лекарствами так и не появился, Пелиссон де Пелиссар решил, наконец, вмешаться:
– Дорогой друг,– заметил он,– не считаете ли вы, что небольшой моцион пойдет вам на пользу?
– Почему вы хотите, чтоб что-то шло мне на пользу?
– Потому что, черт возьми, так принято у людей. Но если вы желаете во что бы то ни стало наносить себе вред, то это ваше дело.
– Я ничего не желаю,– угрюмо буркнул д'Артаньян.
– Есть смысл отправиться во Фландрию. Король как раз собирается дать там два-три сражения. Он несколько утомлен и потому доверил командовать армией герцогу Энгиенскому.
– Сыну принца Конде?
– А вы его знаете?
– Мне говорили о нем как о храбрейшем дворянине во всей Франции.
– Да, превосходный молодой человек, надеюсь, он не обманет наших ожиданий.
– Наших?
– Потому что пока он командует армией, я буду при нем.
– Каким же образом?
– Король, понимаете ли, не может доверить судьбу всей армии юнцу. Он просил меня присмотреть.
– Каким вы нашли его величество?
– Я ж вам сказал. Утомленный. Но это не помешало ему явить мне все ту же доброту. Он поручил мне присмотреть за его племянником герцогом и дать соответствующие распоряжения, чтоб обеспечить полную победу.
– Так, так…
– Поражение омрачило бы первые шаги этого молодого человека, он может потерять веру в себя.
– Разумеется.
– Я помогу ему сокрушить врага.
–Зная ваши способности в военном деле… Не сомневаюсь.
– Большое значение имеет здесь погода. Но, в конце концов, я уже изучил моих испанцев и буду очень удивлен, если им не достанется на орехи. Стоит поехать со мной, чтоб посмотреть на это.
– Мне?
– Да, вам. Поскольку вы еще в отпуске. Раз вы не доставили пока договора, вы можете меня сопровождать.
– Я подумаю, дорогой Пелиссон, дайте мне несколько дней на размышления.
– Как вам будет угодно. Вы присоединитесь ко мне во Фландрии.
– А ваш механизм по уничтожению Ла Фона?
– С этой стороны возникли кое-какие затруднения. Вы видели моего секретаря из Оверни?
– Если он так же владеет шпагой, как логикой, я отправил бы его на войну.
– Он делает вычисления с неимоверной быстротой, я надеюсь, он поможет мне установить машины, необходимые для моей системы. К сожалению…
– К сожалению?..
– Париж берет его за глотку.
– Что вы хотите этим сказать?
– А то, что он с головой окунулся в светскую жизнь, он флиртует с дамами и дает советы игрокам, ибо в расчетах он дьявол.
– Ну, а дамы?
– Он набросает чертеж души с той же легкостью, с какой иной раз опишет свойства равнобедренного треугольника.
– Но о Ла Фоне пока ничего?
– Пока ничего.
– И о договоре тоже?
– И о договоре.
– Увы! Проклятый взрыв!
– Вдвойне проклятый для меня,– подхватил д'Артаньян.– Я не осмелился еще вам все сказать.
– Скажите! Сейчас самое время.
– Речь идет о папке, где были собраны письма, которые мне дороги.
– Минуточку, д'Артаньян, кажется, я начинаю догадываться…
– Папка пропала вместе со всеми вещами в момент взрыва.
– Какого цвета была папка?
– Красного.
– Мне кажется, делу можно помочь.
– Боже мой, Пелиссон, вы возвращаете мне жизнь. И д'Артаньян встал, сияя от счастья.
– Но я должен открыть вам одну вещь,– заметил он.
– Говорите, я слушаю,– отозвался знаменитый ученый.
– Речь идет о письмах, – и тут у д'Артаньяна перехватило дыхание. – Эти письма я хранил в своей подушке. И вот как-то утром, заметив, что шуршание мешает вам спать, я решил подыскать иной тайник.
– Оно ничуть даже мне не мешало.
– Опираясь на костыли, я подошел к ящику, где мы спрятали договор…
– О, я вас слушаю.
– Я сунул мои письма в зеленую папку.
– Но договор, д'Артаньян, договор?
– Как раз в этот момент вы начали просыпаться. Чувствуя, что времени у меня в обрез, я переложил договор в другую папку, в красную, которая была на дне одного из ваших чемоданов.
– Отлично помню, вы попросили меня тогда дать вам платков.
– Именно там проклятый Ла Фон и обнаружил договор. На следующий день. Вовеки себе не прощу!
– Д'Артаньян, вам абсолютно не в чем себя упрекать. Ла Фон исчез вместе с папкой, положенной в наш секретный ящик.
– Но как же он разнюхал о тайнике?
– А очень просто. У меня была сильнейшая лихорадка, и я бредил во сне.
– Таким образом, Ла Фон взял мои письма вместо договора.
– Да, так мне представляется дело.
– Выходит, договор все еще в ваших вещах?
– О, я полагаю, чуть помятый, немного опаленный… Но я немедленно распоряжусь, чтоб собрали воедино все, что осталось от летательного аппарата и от багажа.
– Куда ж вы велели отнести все это?
– На чердак.