Влюбляясь в Бентли
Шрифт:
Он рычит, разочарованно надвигаясь на меня.
Кулак, стучащий в дверь квартиры, заставляет нас обоих замереть.
— Иду! — Я прижимаюсь к стене, не сводя с него напряженного взгляда. Стерлинг ударяет кулаком в стену.
— Нет. Я не закончил. Кто бы это ни был, он может прийти позже. — Голос Сойера доносится с другой стороны.
— Я знаю, что ты там!
— Сейчас не самое подходящее время! — кричит Стерлинг, не сводя с меня глаз.
Мое сердце колотится. Если Сойер уйдет, я никогда не выберусь отсюда. Я делаю шаг,
— Откройте эту чертову дверь! — кричит Сойер, в его тоне звучит нетерпение. — Это важно! — Стерлинг ткнул пальцем в мою сторону.
— Не двигайся… Я разберусь с этим, а потом мы поговорим.
Я смотрю в спину Стерлингу, когда он пересекает квартиру и рывком открывает дверь, намереваясь отругать брата.
— Попробуй взять трубку своего мобильного хоть раз. Я звоню тебе уже несколько часов. Неужели ты не можешь хотя бы ответить на звонок? — Глаза Сойера сразу же нашли мои.
— Нам нужно поговорить, — говорит он Стерлингу. — На улице.
Что-то в том, как он это произносит, и в том, как он смотрит на меня, вызывает тошнотворное чувство. Я перебираю в уме все возможные варианты. Если его отец окончательно решил выгнать меня, то он опоздал, я ухожу сама.
— Тебе лучше знать, что не стоит приходить сюда и выкрикивать приказы, — рычит Стерлинг, пытаясь захлопнуть дверь перед лицом Сойера. Сойер ловит его рукой; он наклоняется и что-то шепчет брату.
Бросив быстрый взгляд через левое плечо, Стерлинг выходит вслед за Сойером в коридор. Дверь захлопывается. По позвоночнику пробегает холодок. Оттолкнувшись от стены, я подбегаю к двери и прижимаю к ней ладони, достаточно близко, чтобы услышать, о чем говорят.
Слова звучат приглушенно, невнятно.
Я прислушиваюсь.
Когда за дверью послышалось движение, я встала у дивана и стала ждать, пожевав уголок нижней губы. Выражение лица Стерлинга, когда он возвращается в дом, говорит мне все, что я должна знать. Он останавливается у барной стойки и хмурится. Между нами около пятнадцати футов. Он без рубашки и восхитительно сексуален в одних брюках. Мне все равно. Я почти не замечаю. Меня волнует только то, что за то короткое время, что он провел в коридоре с братом, он превратился из злого на меня в жалеющего.
— Малыш, иди сюда, — говорит он, протягивая руку. Я качаю головой.
— Что случилось?
— Думаю, тебе стоит хотя бы присесть. — Он подставляет мне один из барных стульев и усаживает на него.
Мой взгляд падает на Сойера, его руки засунуты в передние карманы джинсов, плечи поданы вперед в черной футболке.
— Виктория, тебе стоит его послушать.
— Я не хочу сидеть, — говорю я им, вцепившись в спинку дивана для опоры, кожа жесткая под моими потными ладонями. — Я хочу, чтобы кто-нибудь из вас сказал мне, что происходит.
Стерлинг проводит рукой по волосам,
— Это касается твоего отца. — Он тяжело сглотнул. — Я не могу этого сделать, когда ты стоишь вон там, — говорит он, его голос охрип. Он делает несколько шагов ко мне, его глаза умоляют.
— Не подходи ближе. Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной… Я просто хочу знать.
— Хорошо. — Его руки исчезают в глубоких карманах брюк, отражая неловкое поведение брата рядом с ним, с той лишь разницей, что Стерлинг не разрывает зрительного контакта. Он ждет, готовясь к моей реакции. Что бы он ни хотел мне сказать, он думает, что это опустошит меня. Слезы собираются в моих глазах.
Есть только одна вещь, которая может меня опустошить.
— Твой отец умер три часа назад в больнице. — Стерлинг вынимает руки из карманов и протягивает одну. Комната кружится. Я зажмуриваю глаза, когда внезапный холод проникает в мою душу. Мое дыхание прерывается, я крепче вцепляюсь в диван.
— Мне так жаль, детка. Что я могу сделать? Как мне тебе помочь? — Я открываю глаза и вижу, что по его щекам катятся слезы.
Мне все равно. Он не может чувствовать себя так же плохо, как я.
Я вижу лучшего человека.
Я вижу нежные глаза, ямочки, мужчину, который больше всего на свете любит свою жену и дочь. Я вижу человека, который не может быть здоровым. Ради всего святого, он подрядчик. Он занимается спортом и каждый день находится на солнце. Боже, что я ему сказала в последний раз? Я заставляю себя вспомнить. Из моей груди вырывается рыдание. Таксофон! Я решила остаться. Я могла быть с ним.
— Как? — спрашиваю я Сойера, избегая взгляда Стерлинга.
— Аневризма головного мозга. Это произошло внезапно, — объясняет Стерлинг. — Его нашла твоя мать. Мой отец дал ей номер моего мобильного, но когда она попыталась позвонить на…
— Ты был слишком занят, чтобы ответить, — заканчиваю я, уже делая шаг к двери. На автопилоте у меня только одна мысль — попасть домой.
Стерлинг встает на моем пути и протягивает руку, хватаясь за мои руки, его глаза полны отчаяния.
— Феникс? — Напряжение трещит в пространстве между нами.
— Сойер, не мог бы ты… — начинаю я, бросая взгляд на единственного парня, на которого могу смотреть. — Я не могу сейчас иметь с тобой дело, Стерлинг.
— Прямо сейчас? — глубокомысленно спрашивает он. — Или никогда?
— Не знаю. Честно, не знаю.
Сойер кладет руку на напряженное плечо брата.
— Я позабочусь о том, чтобы Виктория благополучно добралась до дома.
Стерлинг отпускает меня, давая мне свободу. Я принимаю ее.
Глава 36
Вера
Виктория
Я смотрю на яркое солнце, даже не моргая. Если оно поджарит мою сетчатку, мне будет все равно. Я все жду дождя, но на небе нет ни единого облачка.