Во имя Абартона
Шрифт:
– Еще бы, - леди Паренкрест так повела плечами, что ее пышная, ничем не сдерживаемая по последней моде грудь заколыхалась. Кто-то рядом восхищенно свистнул.
– Это ведь две недели, проведенные в Лимене в компании ее величества. Королева желает посмотреть, чему ее протеже научились за этот год.
– Могу я похитить прекрасную богиню?
– из-за легкой волшебной дымки выскользнул Миро с парой бокалов. Мэб готова была поспорить, что там не сок.
Леди Гортензия смерила его задумчивым взглядом, словно взвешивала. Мэб вспомнились упорно ходящие сплетни о ненасытности леди Паренкрест, бывшей когда-то, лет десять назад любовницей короля. С тех пор, как ей была дана отставка — в пользу не королевы, что можно бы было понять и простить, но фрейлин более юных — леди Гортензия будто бы, выражаясь вульгарно, «пошла вразнос». Судя по тому, как красноречив был взгляд фрейлины, обшаривший Миро с особым тщанием, слухи были правдивы.
– Льюэллин Миро, не так ли?
– леди Гортензия спокойно забрала один из бокалов, пригубила, и не один мускул не дрогнул на ее лице.
– Занятно. Что ж, юноша, покажите мне Абартон. Признаться, всегда мечтала тут побывать.
Миро предложил руку, леди Паренкрест оперлась на нее, и пара удалилась в туман. Мэб занимал некоторое время вопрос, добьется ли юнец чего-то от великолепной придворной дамы, и надо ли его останавливать. А потом зазвучала музыка, зовущая на первый танец — Майский бал обходился без официальной части — и первый же партнер вогнал Мэб в краску гнева.
– Вальс, леди Дерован?
– Доктор Джермин?
– Мэб поставила недопитый стакан мимо столика.
– Всего один тур, леди Дерован, - улыбка вышла кривой и неприятной.
И все же, Мэб согласилась. Куда проще ругаться, кружась в танце. На балах так принято. Джермин оказался неплохим танцором, и первые несколько минут Мэб почти наслаждалась танцем и собиралась с мыслями. Как высказать свои претензии? Как обвинить — не имея никаких доказательств!
– представителя Эньюэлса в попытке отравления? А потом Джермин заговорил, и это стало совершенно неважно.
– Признаться, я восхищен вами, леди Дерован. Вашей смелостью. Мне всегда казалось, люди, связанные с этими замшелыми стенами и не менее замшелыми традициями не в состоянии принять новое.
– О чем вы, доктор?
– насторожилась Мэб.
– Я о вашем скандальном романе.
Руки вспотели.
– У меня нет никакого романа, доктор, - Мэб сумела выдавить улыбку.
– Я слишком занята, чтобы тратить на это время.
– Что ж, полагаю, очень удобно жить с любовником в одном доме, - Джермин блеснул неестественно белыми зубами.
– Одно меня только беспокоит, дорогая леди Дерован. Нет ли в уставе Абартона запрета на близкие отношения между преподавателями?
– В Эньюэлсе, насколько я помню, такой имеется, - Мэб не удержалась от малопристойной шпильки.
– У вас до сих пор преподают только мужчины?
– Женщины отвлекают от наук, - спокойно ответил Джермин.
– Вам следует поговорить на эту тему с леди Гортензией Паренкрест, и пусть донесет ваши мысли до ее величества. Разыскать ее?
Музыка закончилась, но Джермин не спешил выпускать Мэб из объятий. Его прикосновения вызывали в теле дрожь отвращения.
– Я хочу вам добра, леди Дерован, поскольку ваш отец оказывал нам немалую поддержку когда-то. Без него мы не смогли бы открыть летное училище.
– Учту, доктор, - Мэб отстранилась. Сейчас она бы с удовольствием выпила чего-то покрепче сока. Что ж, тут достаточно выследить нарушителя по золотым искрам и изъять бутылку. Половина преподавателей так делает.
– Вы вольны спать, с кем пожелаете, леди, уж простите за откровенность, - по лицу Джермина видно было, что он наслаждается неловким, излишне откровенным разговором.
– Но учтите, не всем по нраву, когда классы… смешиваются недолжным образом.
– О, - не сдержалась Мэб.
– Тут и должный образ имеется?
– Знатная леди не должна раздвигать ноги перед чернью.
Мэб смерила Джермина долгим взглядом. О, как бы ей сейчас хотелось проклясть его, но от этого территория Университета сегодня была надежно защищена.
– Вы затеяли этот разговор, чтобы оскорбить меня, доктор?
– Предостеречь.
– Что ж, вы это сделали. Если вы еще раз заговорите со мной — на любую тему — я доложу в министерство о вашем недостойном поведении и неподобающеминтересе. И следующий такой разговор я буду воспринимать как попытку домогательства. Хорошего вечера.
Мэб развернулась на каблуках, нырнула в сгущающиеся сумерки и почти сразу же наткнулась на россыпь золотых искр.
– Что у вас, Барклен?
Шестикурсник Королевского Колледжа привычно сделал невинное лицо и спрятал руки за спину. Но он по крайней мере не пытался хамить, как делал обычно Миро, поэтому Мэб решила действовать без лишнего шума.
– Барклен, вы знаете правила, - тихо сказала она.
– Отдайте, и никто ничего не узнает.
Юноша вздохнул и протянул бутылку голлендернского виски. Очень кстати. Мэб отослала юношу прочь, открутила пробку и сделала щедрый глоток. Виски обожгло гортань и желудок. Мэб закашлялась.
– Пить вы не умеете, - печально констатировал Реджинальд.
Мэб обернулась, крепко держа бутылку за горлышко, и медленно провела взглядом от блестящих лаковых ботинок по брюкам со стрелками, черным как сажа, по белому жилету, сюртуку, шелковому галстуку и весьма изящному завершению ансамбля: в волосах Реджинальда торчали птичьи перья.
– И чей же вы Майский Король?
– спросила Мэб ревниво.
– Трех чрезмерно влюбчивых первокурсниц и одной юной горожанки, - Реджинальд аккуратно вытащил перья, положил на ладонь и дунул. Их унесло порывом ветра.
– На удачу. Дайте-ка мне это.
Он забрал у слабо сопротивляющейся Мэб бутылку, воровато огляделся и глотнул. Поморщился.
– Голлендерн. Не люблю.
– Да вы гурман, - хмыкнула Мэб. Легкое опьянение, вызванное слишком крепким напитком, прошло, и вернулась злость.
– Верните. Хочу напиться.
– Нет уж!
– с резким щелчком Реджинальд избавился от бутылки.
– Веселитесь, леди Мэб, у нас впереди нелегкие деньки. Потанцуйте с кем-нибудь, вы ведь прекрасно танцуете.
– Благодарю, - поморщилась Мэб.
– Натанцевалась. И получила уже свою порцию оскорбление от Джермина. Он знает про нас.