Водораздел
Шрифт:
— Жди, придем, — буркнул ему вслед Поавила.
— Молока им еще… — ворчала Доариэ, сердито выметая сор к порогу, за которым только что исчез фельдфебель. — Весной все сено забрали, а теперь…
Пулька-Поавила и Крикку-Карппа не пошли на собрание. Зато Хилиппа, который после появления в деревне белофинского гарнизона вновь загорелся идеей освобождения Карелии, пришел одним из первых. На собрании речь шла о создании в деревне местного отряда шюцкора. Увидев Хуоти, Хилиппа стал уговаривать его:
— Чего ты боишься? Ты же молодой. Вступай. Дадут тебе шапку, как у Ханнеса, винтовку. Хоть на охоту ходи…
Хилиппа раньше всегда разговаривал с Хуоти с какой-то издевкой, грубо. А тут ишь как сладко запел! Хуоти ничего не ответил, только искоса взглянул на Хилиппу и пошел к другим парням.
Ханнес тоже начал его уговаривать:
— Давай, Хуоти, вступим.
— Вступай, коли есть охота. Кто тебе мешает? — ответил Хуоти и отвернулся.
В углу классной комнаты несколько солдат экспедиции играли в карты. Ханнес подошел к ним и стал наблюдать за игрой.
— Как зовут вон ту красотку? — спросил у него молодой капрал, показав на Наталию, которая вместе с другими девушками пришла из любопытства в школу и робко жалась к дверям.
— Наталия, — ответил Ханнес и что-то шепнул капралу на ухо.
— Сун флирум, сун флирум, — запел капрал и, бросив окурок на пол, ударил картой по столу. — Была дамочка ваша — будет наша!
— А мы вам в пику дадим, в пику.
— А ту беленькую? — спросил капрал у Ханнеса.
— Иро, — ответил Ханнес, но ничего не добавил.
Из учительской, где теперь жил Остедт, послышались звуки граммофона. Хуоти вспомнил, как он мальчишкой бегал вместе с другими ребятами слушать игру этого удивительного ящика с трубой, который учитель привез с собой из Архангельска. Но теперь он не мог слушать, как играет граммофон, и направился к выходу. Проходя мимо Иро, он легонько дернул ее за рукав. Но Иро не пошла за ним. Уже выйдя на улицу, Хуоти услышал, как финны начали приставать к девушкам, уговаривая их остаться с ними на танцы. Девушки прыскали, потом стали разбегаться.
— Хуоти, подожди.
Услышав голос Иро, Хуоти остановился.
Мимо пробежала Наталия. Она как-то странно посмотрела на Хуоти и пошла одна мимо часовни к дому Хилиппы.
Иро и Хуоти шли медленно, иногда касаясь друг друга локтями, и тогда Иро искоса поглядывала на Хуоти и улыбалась. У избы Иро они остановились и долго стояли возле стены, взявшись за руки. Хуоти рассказывал, как убили Онтто.
— Фу, теперь всю ночь не буду спать, — сказала Иро, передернув плечами.
Солнце уже садилось, но в избе Хёкки-Хуотари еще не спали. Паро видела, что дочь с кем-то стоит у стены. Она почему-то решила, что Иро любезничает с каким-нибудь финном из экспедиции, и сердито крикнула в окно, чтобы Иро немедленно шла спать.
— Сейчас! — оглянулась Иро на окно. Потом крепко сжала руку Хуоти и, потупившись, прошептала: — Я оставлю дверь открытой…
Иро шмыгнула в сени и громко закрыла двери на крюк. Потом осторожно подняла его. Хуоти все слышал, и какой-то незнакомый до сих пор трепет охватил его. Во власти этого странного чувства он без цели побрел куда-то. Пурпурно-красное солнце уже наполовину скрылось за кромкой леса, его отсвет горел багрянцем на глади озера. Хуоти долго стоял на крутом берегу, прислонившись к прогнившей изгороди, и любовался тихо переливающимся озером. На озере не было ни одной лодки, и вокруг стояла глубокая тишина, изредка нарушаемая осторожным позвякиванием колокольчика, доносившимся с загонов, где ночевали коровы. Даже не верилось, что в деревне враги. Наконец, очнувшись от раздумий, Хуоти, озираясь, пошел к избе Хёкки-Хуотари. В пьексах с мягкой подошвой он ступал неслышно, словно в носках. Подкрался к сеням и, тихо открыв дверь, затаил дыхание. Убедившись, что в избе спят, на цыпочках подкрался к горенке и осторожно приоткрыл дверь. В нос ударил острый запах соленой рыбы, развешенных под потолком сетей и затхлой одежды. На маленьком окошке стоял горшок с каким-то цветком. На спинке стула рядом с низкой деревянной кроватью висело платье Иро. Сама она лежала в постели. Увидев Хуоти, Иро спрятала голову под одеяло. Хуоти присел на край кровати и потянул за одеяло, но Иро крепко держала его. Она еще некоторое время лежала, накрывшись с головой, потом, наконец, выглянула из-под одеяла.
— Фу, чуть не задохнулась, — прерывисто дыша, сказала она.
Хуоти как завороженный смотрел на обнаженные плечи Иро, по которым рассыпались ее светлые волосы, на ее лицо с ямочками на щеках… В мягком полумраке горенки Иро казалась такой красивой…
— Хуоти, — услышал он, словно сквозь сон, ее томный шепот.
— Что?
— Что, что… — передразнила Иро и вдруг, обняв его, притянула к себе и прильнула к его губам долгим поцелуем. Она горячо целовала его, иногда откидывая спадающие на глаза волосы и приговаривая: «Леший ты мой милый! Кабы всегда было так хорошо!» — и снова ее руки обвивались вокруг его шеи, горячие влажные губы смыкались с его губами и странное возбуждение горячей волной передавалось через них от сердца к сердцу…
Они даже не заметили, как в горенке стало совсем светло.
— Неужели уже утро? — испугался Хуоти и, услышав движение в избе, быстро вскочил.
Иро лихорадочно схватила его за руку.
— Твоя мама может войти, — шепнул он, высвободив руку.
У дверей он оглянулся. Иро с какой-то печалью смотрела на него. Хуоти показалось даже, что она вот-вот расплачется… Но Иро вдруг натянула одеяло на лицо.
Едва Хуоти успел выскользнуть из горенки, как дверь избы открылась, и мать Иро вышла с подойником в руке. К счастью, в сенях было темно, и Хуоти успел присесть за кадку с водой.
— Опять забыла запереть дверь, — ворчала мать на Иро, направляясь в хлев. — Всякие разбойники по деревне шатаются.
Как только скрипнула дверь хлева, Хуоти выскочил на улицу и окольным путем пробрался к дому.
Весь следующий день Хуоти искал встречи с Иро, но она не показывалась. Поздно вечером он прокрался под окошко ее горенки и несколько раз осторожно постучал в стекло, но ответа не последовало.
Подошло воскресенье. Хуоти сидел за обедом и поглядывал в окно. Вдруг, к немалому изумлению родителей, он выскочил из-за стола и сломя голову ринулся куда-то.
Нет, он не ошибся! Выбежав на крыльцо, Хуоти застыл, как вкопанный: Иро под руку с Ханнесом шла куда-то в сторону леса. Хуоти смотрел и не верил своим глазам.
В избу он вернулся с убитым видом.
— Что с тобой? — перепугалась мать.
— Ничего, — еле выдавил Хуоти и, схватив картуз, снова выскочил на улицу.
Возле старого амбара Крикку-Карппы ему навстречу попались Ханнес и Иро. Оказалось, они ходили к Карппе за сверлом, которое тот брал у Хилиппы и забыл вернуть.
— Ты куда это несешься? — спросил Ханнес у Хуоти.