Воевода
Шрифт:
— Да ведь наш Минин и с одной рукой неплохо управляется! — не выдержал один из купцов. — Он одним ударом кулака любого быка завалит.
Все рассмеялись, но тут поднял руку архимандрит Феодосий, гася неуместный смех. Он продолжил рассказ:
— Когда Минина в старосты избрали, он здесь же, на площади, ко всему народу и обратился. Рассказал, что, когда грамоту от Гермогена у нас в Нижнем на посаде зачитали, в следующую же ночь будто бы ему диковинное видение было. В эти дни он не в доме, а в саду ночевал, в повалуше. Так вот, лежит он в темноте, вдруг сверху яркий свет и голос: «Повелеваю тебе, Козьма, казну собирать, ратных
Все перекрестились на красный угол, где находился иконостас с горящими свечами. Пожарский, опершись на локоть, жадно слушал рассказ святого отца.
— И что же Минин? — нетерпеливо спросил он.
— Пришёл Козьма в трепет от этого нового видения и долго лежал не шевелясь. Как раз в этот же день избрали его земским старостой, и понял Козьма, что это случилось по Божию указанию. И тогда обратился Минин ко всем людям посадским, рассказал им о своих видениях и рек ещё: «Московское государство разорено, люди посечены и пленены, невозможно рассказать о таковых бедах. Бог хранил наш город от напастей, но враги замышляют и его предать разорению, мы же нимало об этом не беспокоимся и не исполняем свой долг!»
— Ну и что люди на это ответили? — спросил снова Пожарский.
— Сначала многие, особенно из лучших людей, сомневались, — ответил один из купцов. — Особенно стряпчий Иван Биркин разорялся. Обидно ему показалось, Господь Минина избрал, а не кого-нибудь из более достойных, вроде его самого. Вот он и начал кричать, что не верит Козьме. Тут посадские вступились за своего старосту: «Зато мы верим! Он никогда не кривил, всегда честным был. А ты, Ивашка, Тушинскому вору служил». Тут Минина протопоп Савва из соборной церкви поддержал, призвал всех стать за веру. Так мы и решили — будем ополчаться!
— Молодцы, истинно молодцы! — воскликнул Дмитрий. — Как это у вас говорится: «Нижегородцы — не уродцы. Дома каменные, люди железные!»
— Запомнил, князь? — удивился Болтин.
— А как же таких воинов забыть?
— Да вот только воинов-то у нас маловато, — сокрушённо ответил Ждан. — Посадские люди не искусны в ратном деле, потому решили клик кликать по вольных служилых людей.
— А где такую большую казну возьмёте?
— Сбор начали. Уже две тысячи пятьсот человек посадских, каждый третью деньгу отдал, всего тысячу семьсот рублёв набрали. У Минина было накоплено триста рублёв, так он сто отдал. А одна вдова десять тысяч отдала в сбор, а себе оставила всего две.
Пожарский порывисто приподнялся на постели:
— Великое дело творите, мужи нижегородские!
— И не только нижегородские! — ответил ему архимандрит печерский Феодосий. — Удивительно то, что по всей Руси соблюдается пост во имя очищения! И не по повелению Церкви, а во исполнение воли Божьей! Это откровение свыше явилось благочестивому человеку по имени Григорий у нас, в Нижнем Новгороде. Велено было
— Воистину — то диво дивное! — перекрестился Пожарский, а следом и гости.
Князь опустил голову, задумался, потом твёрдо сказал:
— Спасибо вам, гости дорогие, за вести добрые. Верьте, что как только силу почувствую, буду я в вашем ополчении, буду сражаться за землю Русскую.
Гости поклонились в знак благодарности, однако уходить не спешили, переглядывались и перешёптывались.
Пожарский понял это по-своему:
— Относительно моего имущества не сомневайтесь: не то что треть, а больше отдам!
Ждан Болтин торжественно произнёс:
— Видно, мне выпала честь произнесть главную весть!
Князь вновь приподнялся на подушках:
— Что такое? Аль вы ещё не всё сказали?
— Нет! Не сказано главное!
— Главное? — занедоумевал князь.
— Да, главное. Весь нижегородский мир просит тебя, Дмитрий Михайлович, стать во главе нашего ополчения!
Князь не поверил своим ушам, переспросил:
— Во главе? Мне?
Гости дружно встали и поклонились ему до земли. Рука Пожарского внезапно задрожала, он ухватился ею за нательный крест, а на щеках появились предательские слёзы. Чтобы скрыть их, он опустил голову на грудь, потом выдавил:
— Благодарю вас и весь мир нижегородский за столь высокую честь, которой недостоин! Да и взаправду: много есть мужей, которые выше меня по месту своему возле престола царского.
Болтин бросил с вызовом:
— Конечно, есть и повыше, да только где они все? У престола Жигимонта либо у престола нового самозванца! Ты один, князь, всегда прямил только государям законным, всегда честь свою и слово блюл и воинскую славу себе только в правом деле стяжал! Не думай, люди всё видят и знают!
Пожарский неожиданно тяжело понурился:
— Неужто никого из бояр нет, чтобы изменой себя не запятнал?
— Назови сам...
Дмитрий, знавший всех придворных, мысленно перебрал их поимённо и лишь тяжело покачал головой.
— Нет, что-то не упомню...
— Мы не торопим тебя, князь-батюшка! — снова продолжил Болтин. — Нам ли не знать, коль тяжело это великое дело! Но отказываться тебе никак нельзя.
— Вся земля Нижегородская тебя просит! — поклонились купцы.
— Точно ли вся земля? — спросил Пожарский. — Давайте договоримся так: пусть все нижегородцы, от мала до велика, подпишут приговор стоять заодно, за правду неподвижную! И пусть этот приговор привезёт мне Козьма Минин, как выборный человек всей земли вашей. Тогда-то мы и обсудим, как действовать далее.
Когда гости удалились, в комнату Дмитрия вошла Мария Фёдоровна.
Пожарский тревожно взглянул на неё:
— Слыхала, матушка, зачем гости приезжали?
— Не слыхала, да сердцем поняла!