Вокзал "Техас - Луизиана"
Шрифт:
— Не знаю… Классный был конь. Может быть, я скучаю по нему. Он и правда был красавчиком — таких ещё поискать нужно. А помнишь, ты хотел стать ветеринаром, когда вырастешь?
— Да, я хотел ухаживать за животными, лечить их от болезней и нападок злых людей типа Брауна, которые постоянно издеваются над лошадьми.
— Интересно, а где сейчас Уилл? Жив он или уже нет? Я надеюсь, мёртв и гниёт в своей могиле, — Марк зло сжал кулаки и покраснел от напряжения.
— Успокойся, Марк, столько лет уже прошло. Послушай моего совета: не стоит держать ненависть в себе, я это понял на
— Всё — я пошёл спать. Доброй ночи, братишка, завтра начинаем наше расследование. И да помогут нам боги Льюисвилла!
Старая католическая церковь, занимавшая всё пространство холма, терялось за деревьями, скрывая от всех свои тайны. Красивое кирпичное здание прошлого века пряталось от любопытных взглядов, показывая лишь верхушку «айсберга». Так как божья обитель находилась в стороне от дороги, людей здесь оказалось немного, что было крайне выгодно для братьев.
Подождав какое-то время на лавочке в парке, близнецы встали и пошли в то самое место, где провели первые годы своей жизни. Было немного страшно окунуться в прошлое и снова пережить те страхи, которые так сильно пугали в детстве. Но они ясно понимали, что если не сделают этого, всё в их жизни останется на том же самом уровне, что и сейчас. И уже никогда не сдвинется с мёртвой точки, в которой они были уже несколько лет. А это братьев пугало гораздо больше.
Постучав в тяжёлые двери церкви, Марк и Твен стали ждать, пока им не откроют и не впустят внутрь. Волнение чувствовалась по вспотевшим ладоням и мурашкам, которые бегали то вверх, то вниз по рукам и ногам, словно соревнуясь между собой.
Массивная чёрная дверь заскрипела, и из темноты церкви выплыла маленькая дряхлая старушонка.
— Добрый день, молодые люди, что вас привело к нам? — старая монахиня уставилась на двух одинаковых мужчин и даже не старалась скрыть удивление.
— Нам нужно переговорить с матерью-настоятельницей, если это возможно.
— Зачем? — въедливая старушка всё смотрела на братьев и охала от увиденного.
— Дело двадцативосьмилетней давности. Для нас это очень важно. Позвольте поговорить со старшей монахиней?
— Хорошо, проходите. Да не стойте вы в дверях, надует же, вон какой ветер поднимается, — старушка впихнула гостей в церковь с такой силой и скоростью, что впору было усомниться, действительно ли она это сделала.
Братья огляделись и увидели тёмные своды, украшенные золотой лепниной. Окна церкви возвышались почти над самой крышей, и свет, который шёл от них, рассеивался где-то наверху, так и не доходя до пола.
— Твен, я всё это помню, как будто это было вчера. Эти своды и окна над потолком, помню и снующих монашек туда-сюда. Забавно: столько лет прошло.
— Нам было тогда по три года. Как ты можешь это помнить? В таком возрасте воспоминания у детей держаться максимум полгода. Хотя если о них постоянно думать, могут и дольше. А иначе они исчезают, быстро и незаметно, словно это были не твои воспоминания
— Я не знаю, о чём ты говоришь, но то, что в этой церкви я жил какое-то время, это я точно помню.
Старушка всё это время стояла рядом
— Ну всё, пойдём, молодёжь, проведу вас к матери-настоятельнице. Идите за мной и не отставайте, а то, не дай боже, потеряетесь ещё. Ищи вас потом всем приходом. А так как вы ещё и одинаковые, то вообще всех монашек запутаете и напугаете. А они у нас очень нервные. Всё понятно? — прикрикнула старушка, глядя на близнецов.
— Конечно, конечно, пойдёмте уже побыстрее, — Твен схватил за рукав Марка, который никак не мог насмотреться на куполообразные своды, и повёл брата по тёмным тоннелям старой католической церкви.
Если братья стали бы считать, сколько проходов и поворотов они прошли, точно сбились бы со счёта. Поэтому они просто доверились монахине, которая вела их к матери-настоятельнице. Братья надеялись, что таким же образом она выведет их из церкви. Потеряться в этой божьей обители — раз плюнуть, а вот найдут ли тебя здесь или забудут, будет зависеть от случая.
— А вот и покои матери-настоятельницы. Сейчас я узнаю, сможет ли она принять вас, — и старушка ушла, захлопнув за собой дверь так, что братья не смогли даже одним глазком увидеть, что находится там. Спустя пять минут старушка вышла и пригласила их войти в покои.
Если бы они могли помнить, что произошло двадцать восемь лет назад, когда их только принесли в эти покои, они бы поняли, что ровным счётом здесь ничего не изменилось. Тот же длинный стол, те же книжные шкафы, набитые пыльными книгами, которые так никто не брал в руки за всё это время.
За столом в центре большой комнаты сидела мать-настоятельница. Женщина пристально смотрела на братьев, пытаясь считать с их лиц причину визита. Выглядела старшая монахиня на свой возраст, но глаза светились блеском и мудростью, что делало ей честь.
— Я слушаю вас, молодые люди. Зачем пожаловали к нам?
— Меня зовут Твен Браун, а это мой брат-близнец Марк. Вы, наверное, не знаете нас, потому что, я полагаю, недавно стали матерью-настоятельницей.
— С чего вы это решили, хотелось бы послушать. Я старшая монахиня уже двадцать лет.
— Ооо, простите нашу бестактность. Дело в том, что речь пойдёт об истории двадцативосьмилетней давности.
— Продолжайте, прошу вас.
— Двадцать восемь лет назад наша мать оставила нас на пороге этой церкви. Больше её никто не видел. Причины, почему она совершила этот поступок, мы не знаем. Мы как слепые котята, которые ищут выход из тонущего мешка, но никак не могут найти. Если им не помочь, они задохнутся и погибнут.
— Я пришла в эту церковь двадцать один год назад и почти сразу же стала матерью-настоятельницей. Я помню предыдущую старшую монахиню, она была уже стара, но до последнего дня управляла этой церковью. Но она мне ничего не рассказывала об этом случае. Надо поднять архивные документы и её записи. Но это не быстро, как вы понимаете. Вы можете прийти завтра? Думаю, за это время мы что-то найдём.
— Спасибо, матушка, мы обязательно придём. Тогда до завтра!
Марк и Твен собрались уже уходить, и тут мать-настоятельница задала вопрос: