Волчица и пряности
Шрифт:
– Конечно, овсяный хлеб трудно назвать вкусным даже из вежливости, но тот, жаренный на сковородке, был просто великолепен. Они даже клали на него вареную чечевицу.
– О...
Эван согласно кивнул, но, судя по выражению лица, смотрел при этом куда-то в другой, воображаемый мир.
Что до сидящей рядом с ним Эльзы, она отломила кусок ржаного хлеба и теперь мысленно сравнивала его с воображаемым плоским хлебом.
Глядя на них обоих, Лоуренс смеялся про себя.
– Ну, в общем, мир велик, и есть в нем всякое.
Лоуренс решил подытожить беседу, едва заметил, что сидящая рядом с ним Хоро закончила есть и нетерпеливо ерзает на месте.
– Благодарю тебя за усилия по приготовлению столь замечательного обеда, - обратился он к Эльзе.
– Не за что. Поскольку ты внес крупное пожертвование, вполне естественно, что я приготовила еду.
Эльза ответила в своей обычной холодной манере; Лоуренс невольно подумал, как было бы хорошо, если бы она всего лишь прибавила к словам дружескую улыбку.
Однако, судя по тому, как вела себя Эльза, она вправду приготовила обед не по принуждению. При этой мысли Лоуренс испытал облегчение.
– Тогда давай договоримся, что дальше...
– начал он.
– Если вы желаете продолжить читать и ночью, можете читать. Поскольку ты заявил, что вы собираетесь ехать дальше на север, у вас будут большие трудности, если пойдет снег, не так ли?
Лоуренс ощутил благодарность к Эльзе за то, что с ней было так просто объясняться.
– Господин Лоуренс, пожалуйста, расскажи мне еще о мире как-нибудь, хорошо?
– Я разве не сказала только что, что у них мало времени? И потом, сегодня ты должен упражняться в чистописании, - сказала Эльза.
Эван втянул голову в плечи и умоляюще посмотрел на Лоуренса. Лицо его выражало муку.
Любой, кто посмотрел бы на него сейчас, смог бы с легкостью понять взаимоотношения его и Эльзы.
– Посмотрим, будет ли еще возможность, ладно? – ответил Лоуренс. – Во всяком случае, еще некоторое время мы воспользуемся твоим гостеприимством, - добавил он уже Эльзе.
– Конечно, сколько угодно.
Лоуренс и Хоро встали со своих стульев и, еще раз поблагодарив Эльзу за обед, покинули общую комнату.
Лоуренс увидел, как Эльза скользнула по Хоро взглядом; Хоро предпочла этого не заметить.
Лоуренс, однако, не стал делать вид, что не замечает взгляд, брошенный Эльзой уже на него.
– Ах да.
Уже покидая комнату, Лоуренс импульсивно развернулся обратно, лицом к Эльзе, и сказал:
– Насчет того вопроса, который возник днем...
– Думаю, я сама еще подумаю над ним. Как говорил Отец Фрэнсис, «пользуйся своим собственным разумом, думай, потом уж спрашивай».
Сейчас на лице Эльзы уже не было того раненого выражения, как днем, когда она загнала себя в угол собственными словами; теперь у нее было решительное лицо человека, твердо намеренного взвалить на свои плечи церковь.
– Понимаю. Пожалуйста, не стесняйся обратиться ко мне снова, если не сможешь прийти к заключению сама. Возможно, мое мнение даст тебе пищу для размышлений, - произнес Лоуренс.
– Я буду рассчитывать на тебя, когда для этого придет время.
Эван, не понимающий, о чем они говорят, недоуменно переводил взгляд с Лоуренса на Эльзу и обратно; однако, едва Эльза его позвала, он закинул свое недоумение на задворки памяти.
Хоть Эван и жаловался непрестанно, пока помогал убирать со стола, видно было, что такого рода общение с Эльзой ему в радость.
Всякий раз, когда Эльза делала очередное замечание или давала очередное поручение, он пожимал плечами и жаловался на придирки; но в то же время он никогда не отказывался помочь и с удовольствием отвечал Эльзе; временами до Лоуренса доносился его мягкий смех.
Именно от такого общения Лоуренс сознательно отворачивал взор в те времена, когда занимался торговлей в одиночку.
Нет, видимо, правильнее было бы сказать, что глубоко в душе он даже презирал такое общение.
Окутанный зыбким сиянием свечи, Лоуренс кинул взгляд на спину Хоро, шедшей по коридору впереди него с подсвечником в руке.
Вскоре Хоро свернула за угол и пропала из виду.
Лоуренс принялся размышлять о минувшем. В те времена он всегда считал, что со свечами следует обращаться бережно – даже идя по темной улице и собирая лежащие под ногами золотые монеты.
Он, конечно, доходил иногда до того, что желал, чтобы его лошадь научилась говорить и стала его собеседником; но, в общем, он никогда не отводил глаз от лежащих на дороге монет. Вспоминая себя тогдашнего, Лоуренс сейчас с трудом верил, что был таким.
Лоуренс шел медленно, полагаясь лишь на тусклый свет из глубины коридора.
Свернув за угол, он обнаружил, что Хоро уже уселась листать очередную книгу.
Сев рядом с ней, Лоуренс раскрыл книгу, которую не успел просмотреть до конца ранее.
В этот момент Хоро внезапно спросила:
– Что случилось?
– Хмм?
– В твоем кошеле обнаружилась большущая дырка? Видел бы ты свое лицо.
В ответ на эти слова, которые Хоро произнесла смеясь, Лоуренс невольно дотронулся до собственной щеки. Если только он не вел деловых переговоров, он никогда не имел представления о том, как выглядит его лицо.
– У меня что, такое выражение?
– Мм.
– На самом деле? Не может быть... понял.
Хоро смеялась так, что у нее даже плечи затряслись. Положив на пол книгу, она поинтересовалась:
– Неужели вино так сильно подействовало?
Лоуренс ощутил, что мысли его слегка разбредаются, и подумал, что Хоро, возможно, права.
Нет, по правде сказать, Лоуренс отлично понимал, почему его разум застопорился на столь тривиальных вещах.
Он просто не знал, как его подавленное настроение отражается на лице.