Волчица
Шрифт:
Поэтому Монтарба был уверен, что его примут и примут с радостью, если только он явится снабженный в достаточном количестве презренным металлом; итак, собрав остатки своего состояния, он решил рискнуть всем, в виду угрожавшего кризиса ради возможности выиграть такой куш, который действительно мог способствовать осуществлению его самолюбивых планов. Без денег, он не мог сделать ничего в среде революционеров, между тем как, имей он золото в кармане, они охотно простят ему золотые позументы на его кафтане и с готовностью протянут обагренную кровью руку братства, равенства и свободы.
Он прошел мимо королевы с низким, почтительным поклоном,
Вокруг стола царило смятение, и разговоры звучали громче, чем может считаться приличным в присутствии короля. Игроков собралось много; несколько колод карт лежали приготовленные, но место банкомета на конце стола оставалось не занятым – и во всем обществе казалось не находилось человека, достаточно богатого и смелого, чтобы принять на себя, вместе с выгодами, огромный риск банка. Даже граф де Артуа, обыкновенно самый рискованный из игроков, колебался и держался в тени, несмотря на настояния королевы.
– Фортуна никогда не благоволит ко мне в присутствии вашего величества, – говорил он. – Она как бы совестится своего предпочтения ко мне, на глазах женщины стоящей выше ее самой.
– И прекрасно делает, – отвечала королева, смеясь. – Вы так долго злоупотребляли ее милостями и улыбками. Она богиня, но в то же время – женщина. Вы истощили ее терпение и она, наконец, покидает вас.
– Я слишком доверился ей, и она изменила мне, – возразил он весело. – Ваше величество правы; она богиня, но в то же время – женщина!
Мария-Антуанетта с высокомерием отвернулась. В словах ее шурина не было ничего оскорбительного, но в них чувствовался тот легкий, игривый тон, который женщины, смотря по своему характеру, принимают за любезность или за оскорбление. В ее втором отечестве, где все классы и возрасты, казалось, считали первым долгом мужчины заставить женщину забыть первый долг женщины, Марии-Антуанетте нередко приходилось выслушивать выражения преданности, относившиеся более к ее личности, чем к королеве. Ее правдивая, нужная германская натура отстранялась от этого курения фимиама, потому что считала его ложным еще более чем неприличным. Там, где несравненный такт француженки сумел бы оценить лесть по достоинству, австрийская эрцгерцогиня придавала ей больше значения, чем следовало, и была или слишком холодна или слишком милостива.
Графа де Артуа, постоянно находившегося в ее обществе, она оскорбляла беспрестанно, но впечатления ветреного графа были мимолетными, так как все чувства его были поглощены одной глубокой страстью к игре. Пальцы его горели от нетерпения поставить ставку, глаза с жадностью пожирали неразрезанные колоды карт, всеми мыслями, всеми желаниями своими он стремился только принять поскорее участие в опьяняющих перипетиях карточной игры.
– Я не могу, – бормотал он. – Не смею рискнуть. Банк должен платить наличными деньгами… Господа, – прибавил он громче, – неужели мы простоим так весь вечер, поглядывая друг на друга через карточный стол? Где Фицджеральд?
Но Фицджеральд был занят где-то в уголке ухаживанием за одной из фрейлин, самой хорошенькой, мы можем
К тому же, Фицджеральд был незнатного происхождения и мог бы возникнуть вопрос, имеет ли он право сидеть за карточным столом, хотя тот, кто решился бы высказать подобное сомнение, принужден был бы отстаивать его концом шпаги.
– Мои предки, – говаривал Фицджеральд, окруженный цветом французской аристократии, – были короли, когда ваши были оруженосцами. К тому же, они сражались нагими и голодными в то время, как ваши были сыты и покрыты с ног до головы сталью.
Трудно было спорить с человеком, который любил поддерживать свои доводы шпагой и пистолетом. Утонченно вежливый, пунктуальный, всегда веселый, даже на поле чести, как он выражался, он рисковал своей жизнью на каждом шагу, в виде развлечения, в то время как другой рискует пятифранковой монетой. Если бы не долг вежливости относительно дамы, с которой он разговаривал, он, вероятно, принял бы, несмотря ни на какие соображения, обязанности банкомета.
Между тем, Людовик подошел к столу и на его сонном лице блеснул луч удовольствия, когда он увидел, что карты все еще не разрезаны. Но, вспомнив, что надо же занимать чем-нибудь придворных, и заметив грусть на лице своей жены, он победил в себе чувство отвращения к карточной игре и спросил: почему никто не начинает.
Граф де Артуа засмеялся.
– Брат мой, – сказал он, – вам придется самим держать сегодня банк, если во всем обществе не найдется человека, достаточно преданного, чтобы пожертвовать собою вместо вашего величества!
Король посмотрел вокруг себя с таким непритворным беспокойством, что вызвал общую улыбку. Он жалел не денег, но своего спокойствия. Отчего люди не хотят быть благоразумны и ложиться спать в десять часов?
Монтарба ловко и грациозно выдвинулся из толпы.
– Если это вопрос преданности, то я буду счастлив предупредить всех остальных. Если я удостоюсь чести занять место вашего величества, то постараюсь держать банк всю ночь, против всех ненадежных.
– Браво, браво! – воскликнул де Артуа.
Король казался несказанно обрадованным, между тем как в толпе пронесся шепот: «Хорошо сказано, очень ловко сделано», «А я думал, Монтарба перешел к тем», «Значит, он все еще наш», «Надеюсь, у него хватит денег, чтобы выдержать натиск!»
Началось общее движение; кавалеры и дамы спешили занять места за столом, несколько забывая обычную французскую учтивость. Они тесно уселись вокруг стола, и каждый взял в руки свою колоду, то есть все тринадцать карт, какой-нибудь масти, на одну или несколько из них он мог ставить что хотел. Монтарба предложил снять карты красивой герцогине, сидевшей по его правую сторону, и попросил кого-нибудь сесть на другом конце стола, чтобы помогать ему в ведении игры и исполнять обязанности крупье.
Вскоре игра была в полном разгаре. Монтарба бросал карты направо и налево с такою любезностью, отчетливостью и быстротой соображения, которую не могли не оценить даже играющие, в числе которых находились некоторые из самых сильных игроков двора. Банк – игра по преимуществу азартная и, не вдаваясь в подробности, мы в нескольких словах очертим ее основания:
Сдающий, или банкомет, держа колоду в руках, кладет карты последовательно, по одной, направо и налево, причем правая сторона принадлежит ему, а левая остальным играющим.