Воля дороже свободы
Шрифт:
Энден откинулся на стуле, посасывая трубку. Очки, которые он надел взамен разбитых – квадратные, в роговой оправе – делали его лицо значительным и мудрым.
– Давай, профессор, смелее, – поторопил Кат. – Здесь все свои.
– А Фрида вам ничего не говорила? – осторожно спросил учёный.
– Я только сказала, что ты влип в долги по собственной глупости, – откликнулась Фрида. – Дальше уж сам, будь любезен.
Энден надулся и стал отряхивать рубашку от хлебных крошек.
– Это просто хамы, – проворчал он. – Возомнившее о себе жлобьё. Думают, что,
Кат фыркнул:
– А ты, значит, гол, как осиновый кол, да?
– У меня были кое-какие накопления, – произнёс Энден с достоинством.
– И появились они совсем недавно, – заметил Кат. – Приборы у тебя здесь все новенькие, жиром не заляпаны. Квартира в хорошем доме, а ремонт сделать не успел. И вот ещё чего: сам-то одет с иголочки, портфель кожаный таскаешь. А в цирюльню не ходишь, оброс, как отшельник.
– И что? – спросил Энден.
– И то, – сказал Кат. – Думается, ты влез в какое-то говно. Обеими ногами. Не бесплатно, ясное дело. Но, когда получил барыш – почуял, что говно-то воняет, и захотел вылезти. А вылезти тебе не дают, требуют отступного. Вот и шхеришься на квартирке, запустил себя, даже в институт ходить бросил.
Энден молчал, глядя на вьющийся из трубки дымок.
Петер прочистил горло.
– Послушайте, – начал он, – мы вас ни в чём не обвиняем…
– Ещё как обвиняем, – перебил Кат. – Денежки-то мои – тю-тю. Так что будь любезен, господин профессор философии, объяснись. Кроме тебя, эту бомбу собрать некому. Если с тобой ещё что-то стрясётся, никакого спасения нам не видать.
– Всё будет в порядке, – сдержанно выговорил Энден. – Ты же им заплатил, этим выродкам. Благодарю от всего сердца и прошу больше не беспокоиться…
– Да не валяй дурака, – сказала вдруг Фрида с раздражением и стряхнула пепел в пустую чашку. – «Прошу не беспокоиться»… Расскажи, как есть.
– Фрида! – повернулся к ней Энден. – Битте…
– Фик дих, – отозвалась та. – Хотите, ребята, знать, как он попался? Так я скажу. К этому ослу пришёл бандит…
– Фрида!
– Жирный, здоровый бандит, – продолжала та, повысив голос. – Вёл себя вежливо, договорился заранее о встрече. Ах, герр Энден, вы такое-сякое светило, специалист по маготехнике! Припёрся с охраной, принёс дорогущих деликатесов, выпивки…
– Фрида, – простонал Энден, стянув очки и потирая скрюченным пальцем веко: дым попал в глаз.
– Что, не так? – она неуклюже слезла с подоконника, оправила юбку на тяжёлых бёдрах. – Икра, фрукты, вино шипучее – закачаешься!
Энден следил за ней исподлобья.
– Не нужно было тебя тогда звать, – сказал он. – Не нужно было тебе рассказывать.
– Ну и не звал бы, – она встала у раковины, пустила воду и принялась мыть посуду. – Но ведь позвал! Почему? Потому что не мог сам решиться! Всю жизнь так, всю жизнь. Фрида, я не могу! Фрида, я не знаю! Фрида, как быть? Фрида, Фрида, Фрида. Три года уже в разводе, нет, опять – Фрида!
Вымытая
– И я ему сказала – не смей! Не вздумай, я сказала! А он что?
Энден повесил голову.
– А он не послушал? – робко предположил Петер.
– А он не послушал! – вторая тарелка присоединилась к первой. – Всё сделал по-своему. И облажался!
– Да! – выкрикнул Энден вдруг и стукнул кулаком по столу. – Да, облажался! Довольна теперь?
Фрида не ответила. Только сунула в шкаф третью тарелку и приступила к четвёртой. Посуду она мыла на диво быстро, Кат за ней в жизни бы не угнался. Да что Кат – даже Ада, наверное, медленней управилась бы. Впрочем, Ада вообще всю домашнюю работу делала неторопливо. Некуда ей было спешить – вот и не спешила.
Энден чиркнул спичкой и запыхтел, раскуривая погасшую трубку.
– Силовая установка, – произнёс он. – Ему нужна была силовая установка, экономичная, но мощная. Я известный пневмоэнергетик, такие задачи решать приходилось не раз…
– Ты скажи им, для чего эта установка, – Фрида принялась за чашки. – Скажи-скажи, не стесняйся.
Энден поправил очки:
– Для гибернационных складов.
– Каких? – не понял Петер.
Кату тоже хотелось узнать, что это за склады такие, но тут его, как в омут, затянуло в чужое воспоминание.
Он шагал по аллее. Под ногами хрустел песок, над головой плыли кроны деревьев, по-весеннему прозрачные, едва одетые первой листвой. Рядом шла девушка. Совсем юная, как и он сам. Необыкновенно красивая: будто какие-то искусные существа создали её вне человеческого мира и поместили сюда, к людям – напоминать, что такое настоящая красота. Он говорил о чём-то, сбиваясь и путаясь в словах, а девушка слушала, кивая. Потом улыбнулась, взяла его под руку и переменила шаг, чтобы идти в ногу.
«Это не по-настоящему, – подумал он. – Она не может вот так прикасаться ко мне. И улыбка… Я всё это выдумал. Слишком хорошо».
Но девушка была настоящей. Она остановилась, потянула его за рукав и, привстав на цыпочки, поцеловала. Очень нежно, очень сладко. В этот момент солнце, воздух, весенние деревья, город вокруг, да и целый мир – всё обрёло значение, показало ему свой истинный смысл, и он почувствовал, что познал собственное место в этом мире...
Кат понял, что уже с минуту не дышит, и судорожно втянул воздух.
–…Было голодное время, – бубнил Энден. – Я бедствовал, а тут – на столе изобилие, вино, пачка отличного табаку. Это оказало влияние, не спорю.
– Они тебя за жратву купили, – вставила Фрида. – Как дворнягу.
Энден только отмахнулся.
– Гибернация – это ведь тоже институтская разработка, – он обращался к Кату, не зная, что тот прослушал начало. – Коллеги из отдела бионаук постарались. Военный заказ. Планировали погружать в спячку тех, кто укрывался в правительственных бункерах. Очень удобно. Не расходуется пища, вода… Ну, и дышит человек в гибернации редко. Так что воздух тоже экономится. И самое интересное – ни пролежней, ни…