Вопреки
Шрифт:
Напротив нас был пристенный длинный стеклянный стол, на котором стояли золотые маскарадные маски, фигурки лосей и несколько станций для зарядки устройств. Справа от него стояло несколько бежевых бержеров, вокруг небольшого круглого молочного столика. Напротив них была дверь в уборную, сопровождаемая навесной полкой с кремами для рук и липким антисептиком, который не переносила Даша. Рядом с нами стоял еще стол, возле которого, помимо козетки, была пара сиреневых пуфов. Под ногами, на тёмно-сером полу, лежал белый пушистый ковёр, который был удивительно чистым для кафе. Не думаю, что он был бы таким же зимой, но его стерильность внушала уважение.
Нам принесли кофе, овсянку с бананом и карамельным сиропом, печенье и профитроли с миндалём.
– Я подумала, что ты не будешь овсянку…
– Ты определённо права! – Проговорил я, откусывая печенье.
– Попробуешь? – Даша поднесла ложку каши ко мне, я с улыбкой кивнул и погрузил ложку в свой рот. Было вкусно. Определённо вкусно. Но выпечка меня привлекала больше. – Ну как?
– Неплохо! – Заключил я, взяв кружку в руки.
– Тут столько гирлянд и снега на фотографиях, что прямо новогоднее настроение само приходит. Я уже пару подарков купила,– она довольно улыбнулась. – Скорее бы уже город украсили, не хочу ходить по серым улицам… Ой, у тебя пенка осталась на носу!
– Здесь? – Я начал исследовательски вытирать манжетой рубашки нос.
– Нет, дай я… – Даша притянулась ко мне и в следующее мгновение наши губы слились в поцелуе. Нет, и как я собственно после этого должен ей все рассказать? Как я вообще могу после этого уехать?!
В тот момент, когда наши губы слились, мне показалось, словно моё сердце превратилось в огромную пульсацию, единую с телом, а внутри меня стали появляться искры тёплого огня. Мне казалось, что с каждым мгновением эти искры разгораются все сильнее, постепенно превращаясь в ярко-рыжий костёр. Мое тело было возбуждено и напряжённо до предела, и я был рад, что футболка была чуть длиннее, чем должна быть.
Даша, взяла меня под щеку, улыбаясь и не отрываясь от поцелуя. Её ладонь была теплой и мягкой, а шея пахла чем-то сладким и цветочным, она аккуратно прикусывала мою губу, от чего моё лицо расплывалось в улыбке, а руки все основательнее погружались на её талию, изредка опускаясь чуть ниже. Наверное, со стороны я выглядел как гирлянда над меню, так же мерцал от неожиданности до возбуждения, от счастья до воодушевления, от зависти самому себе же до застенчивости.
Я чувствовал, как мой огонь разгорался внутри все сильнее, от чего я покрывался мурашками, погружаясь все глубже в магию поцелуя и невесомости. Мне казалось, что внутри себя я грел чашу с счастьем, содержимое которой вот-вот было готово перелиться за края. У меня было чувство, что я взлетел и поднимаюсь все выше и выше, теряясь в пространстве серого мира, возвышаясь все ближе к столь далеким звёздам. Вот-вот, и я уже смогу достать до мерцающей звезды рукой, свет которой озарит мрак бескрайнего космоса, подарив вечной мерзлоте тепло, а вечной тьме – волшебные краски мира. Мне казалось, что я не дышу, нет, я знал, что я дышу в этот момент, но я определённо не знал как, потому что все, что я чувствовал, так это как горячие губы вновь и вновь соприкасались с моими, заставляя меня лететь все ближе к звёздам.
Я закрыл глаза, ощущая лишь Дашу и то, что я полностью ей принадлежу. И мне нравилось ей принадлежать. Мне нравилось, что между нами была какая-то невидимая цепь, сковывающая нас все ближе и ближе друг к другу, где бы мы не находились. Словно мы были двумя слепыми странниками, ориентирующимися лишь на натяжение и звук этой цепи, и каждый раз, когда цепь звонко касалась земли, то странники становились все ближе друг к другу. Они не чувствовали удрученности или одиночества, потому что знали, что они не одни, потому что знали, что когда-нибудь эта цепь сомкнется, а расстояние между будет не толще платка, которым были завязаны их глаза. Они прикоснуться друг к другу, и где-то в космосе просияет звезда, а луч солнца озарит тьму, чтобы увидеть улыбку на их взволнованных лицах.
Я смотрел на Дашу, казалось, что я сейчас был готов заплакать и засмеяться одновременно: у меня горели щеки, губы расплывались в робкой улыбке, руки все еще скользили по её телу, а душа была до сих пор где-то в космосе.
– Ты придёшь к нам на Новый год? – Спросила Даша, словно сейчас ничего не произошло, но заметив мой изучающий взгляд, смущённо отвернулась, оставив лишь руку на моем бедре.
– Приду… – Выпалил я, приземлившись на козетку в кафе.
Пару минут мы молча сидели, не смотря друг на друга, пока кончики наших пальцев не соприкоснулись. Даша слегка вздрогнула, а у меня запылали от неожиданности уши. Хотя, это была весьма приятная неожиданность.
– Я люблю тебя…– Прошептал как-то неуверенно я. Даша развернулась и блестящими глазами посмотрела на меня. Она смотрела мне в глаза, пытаясь что-то разглядеть в них, то ли подтверждение в моей преданности, то ли подтверждение моей любви, то ли что-то еще, пока по её щекам не поползли слезы.
– И я тебя! – Проговорила чуть дрожащим голосом она, пока на ее руки суматошно боролись с дорожками слёз. – В этот раз все по-настоящему? – Она смотрела на меня так, как не смотрела никогда до этого. Это был оценивающий взгляд, ожидавший самого искреннего признания. В этот момент я подумал, что самое время всё рассказать, и вроде даже согласился сам с собой.
– Да… – Я замолчал, опустив через несколько мгновений взгляд. – Я хотел сказ… – Но не успел я закончить, как её губы вновь встретились с моими, а руки ласково обвились вокруг шеи. Видимо, я был убедителен больше, чем она рассчитывала. Но я был так рад этому! У меня горело лицо и тело, и я был рад, что в кафе были лишь мы одни, и никто не видел наших признаний друг другу. Нет, не то, чтобы мне было слабо или стыдно все повторить при зрителях, но уединение делало этот момент более сокровенным и незабываемым.
– Так что ты хотел сказать? – Даша положила ладонь мне на грудь, а голову на плечо.
– Кофе кончился, тебе принести? – Идиот. Полный идиот. Нет, ну а что мне нужно было сказать? Правду? После того, как я согласился быть и в печали, и в радости рядом. Ну уж нет, я не хотел быть бездушным уродом, хотя на самом-то деле я был. Я был самым настоящим бездушным уродом, который только что взял на себя ответственность разбить ей сердце во второй раз. Ну почему кто-то не может сделать за меня эту грязную работу, чтобы я остался неопороченным хотя бы в этот раз. Я не хочу быть палачом прекрасной девушки, я хочу быть тем, кто её спасёт!
Я думал об этом стоя в уборной, склоняясь над раковиной, и смотря на своё отражение в зеркало. Мне было противно от самого себя, но в тоже время, я был доволен тем, что произошло, и тем, что наша дружба наконец-то встретила свой конец, перейдя в нечто большее, чем просто разговоры по душам. Я вышел из уборной, когда мое нахождение здесь уже становилось подозрительно долгим, и вернулся за наш сто лик, с улыбкой сев рядом с Дашей.
_________
Мы шли по тихой улочке, вдоль трехэтажных домов, и в блаженном молчании ели каких-то мармеладных мишек, купленных в ближайшем продуктовом магазине. Я думал о том, что хочу съездить загород, где у нас стоит недостроенный дом, и провести там вечер. Мне нравилось туда сбегать от страстей жизни, мне нравились там тишина и спокойствие, которые принадлежали лишь мне. Я любил лежать на чердаке, где еще были незастеклённые окна, и смотреть всю ночь на звезды, пот стрекот сверчков и редкие вспышки мотыльков. Мне нравилось то, что это было каким-то моими уединённым уголком, которого не было в городе.