Вопросы прикладной теории войны
Шрифт:
Одной из важнейших в китайской военной теории остается знаменитая формула Мао, сформулированная в 1930-е годы, которую заучивают все командиры Народно-освободительной армии Китая (НОАК): «Враг наступает – мы отступаем; враг остановился – мы его тревожим; когда враг устал – мы атакуем, он отступает – мы наступаем» [33] . Она описывается, как отмечал выдающийся отечественный синолог и дипломат И.А. Рогачев, 16 иероглифами – по четыре на каждый компонент формулы.
33
Известно, что формулой партизанской войны Мао активно пользовались во многих странах и регионах мира. В частности, это относится к вьетнамским патриотам, одержавшим в длительной и кровопролитной войне в 1960–1970-е годы победу над таким мощным противником, как США, выступавшие в союзе со своими
Придавая огромное значение партизанской войне, Мао тесно увязывает ее с действиями китайских регулярных войск, отдавая последним в конечном итоге приоритет.
Мао со своими соратниками создал основу и современной системы стратегического руководства (управления) китайскими вооруженными силами, которая носит ярко выраженный политический характер и имеет определенную специфику. Эта специфика находит отражение, в частности, в особой роли Военного совета ЦК КПК и Центрального военного совета (ЦВС) КНР, о чем подробнее пойдет речь дальше. Такого органа стратегического управления нет ни у одной другой страны в мире [34] .
34
Подробнее см.: Кокошин А.А. Стратегическое управление: Теория, исторический опыт, сравнительный анализ, задачи для России. М.: РОССПЭН, 2003.
Современный российский читатель, к сожалению, явно мало знаком с военной мыслью Мао Цзэдуна. Среди трудов Мао по военной проблематике можно отметить такие, как «Стратегические вопросы революционной войны в Китае» (декабрь 1936 г.), «Вопросы стратегии партизанской войны против японских захватчиков» (май 1938 г.), «О затяжной войне» (май 1938 г.), «Война и вопросы стратегии» (6 ноября 1938 г.) [35] .
Среди зарубежных теоретиков войны второй половины ХХ в. можно выделить француза Раймона Арона, XXI в. – израильтянина Мартина ван Кревельда.
35
Мао Цзэ-дун. Избранные произведения: в 4 т. / пер. с кит. М.: Изд-во иностранной литературы, 1953.
Глава 2
Методологические вопросы изучения войн как политического и социального феномена
На протяжении десятилетий преобладающим являлось полностью обоснованное мнение о том, что война – это социально-политическое явление, одна из форм решения противоречий между как государственными, так и негосударственными акторами мировой политики [36] . Соответственно, рассмотрение войны должно носить прежде всего социологический и политологический характер. Но при этом представляется целесообразным не отвергать и антропологический подход к рассмотрению войны, в том числе учет причин роста агрессивности индивидуумов, ведущей к возникновению войн.
36
Волкогонов Д.А, Тюшкевич С.А. Война. Т. 2 // Военная энциклопедия: в 8 т. М.: Воениздат, 1994. С. 233–235; Владимиров А.И. Основы общей теории войны. Ч. I. М.: Университет «Синергия», 2013. С. 221.
В одной из важных интерпретаций антропологического подхода говорится о том, что «он предполагает социокультурное изучение насилия», в том числе «конкретные формы его проявления» [37] .
Весьма важным является исследование социокультурных и этно-конфессиональных особенностей участников войн и вооруженных конфликтов, имеющее отнюдь не только теоретическое, но и прикладное значение. Одним из ярких примеров недоучета таких факторов является война в Афганистане в 1980-е годы, которую пришлось вести Вооруженным силам СССР.
37
Антропология насилия / отв. ред. В.В. Бочаров, В.А. Тишков. СПб.: Наука, 2001. С. 498.
Хотя в исторических исследованиях есть немало свидетельств того, какую большую роль играла индивидуальная и коллективная психология при принятии решений по вопросам войны и мира, применение методов социальной и политической психологии является явно недостаточно разработанным. Эта проблема в весьма значительной мере остается за пределами внимания тех, кто занимается вопросами военной науки.
Специалисты отмечают, что политическая психология как особое направление исследований стала формироваться на Западе в 1960-е годы – прежде всего, под воздействием угрозы ядерной войны, которая чревата самыми катастрофическими последствиями [38] . В нашей стране становление политической психологии как общественно-научной дисциплины относят к 1980-м годам [39] .
38
Кольцова В.А., Нестик Т.А., Соснин В.А. Психологическая наука в борьбе за мир: задачи и направления исследований // Психологический журнал. 2006. Т. 27. № 5. С. 7.
39
Петренко В.Ф. Фрагменты психосемантических исследований. М.: Изд. О. Пахмутов, 2016. С. 6.
Значительная часть усилий при проведении политико-психологических исследований направлена на изучение иррациональных аспектов политических действий; в то же время не менее значительная часть политической психологии посвящена изучению политических процессов как «организованной деятельности», в которой рациональные интересы, осознанные цели претворяются в те или иные политические действия [40] .
В задачи политической психологии входит рассмотрение (в том числе прогнозное) психологических компонентов в политике, понимание значения «человеческих факторов» в политических процессах и определение роли психологических (субъективных) факторов в управлении, являющемся едва ли не главной частью политических процессов [41] .
40
Политическая психология / ред. Л.Я. Гозман, Е.Б. Шестопал. Ростов н/Д: Феникс, 1996. С. 19.
41
Ольшанский Д.В. Основы политической психологии. Екатеринбург: Деловая книга, 2001.
Все это имеет непосредственное отношение к проблемам войны как продолжению политики насильственными средствами.
Среди важнейших областей использования методов политической психологии – вопросы стратегического сдерживания и стратегической стабильности. Масштабы исследования таких проблем в отечественной науке и в современных условиях остаются пока довольно скромными, особенно в сопоставлении с гигантской значимостью проблем войны и мира.
Большого внимания заслуживает труд видных ученых Института психологии РАН А.Л. Журавлева, Т.А. Нестика и В.А. Соснина «Социально-психологические аспекты геополитической стабильности и ядерного сдерживания в XXI веке». Журавлев и его коллеги обращают внимание на важность оценки политико-психологических характеристик отдельных лидеров, принимавших критически важные решения по вопросам войны и мира, особенно применительно к условиям «ядерного противостояния». Они обоснованно пишут о том, что «психологическая специфика ядерного противостояния определяется, помимо прочего, высокой за висимостью стратегических решений от психологических особенностей политических лидеров» [42] .
42
Журавлев А.Л., Нестик Т.А., Соснин В.А. Социально-психологические аспекты геополитической стабильности и ядерного сдерживания в XXI веке. М.: Изд-во Института психологии РАН, 2016. С. 41.
Важность понимания политико-психологического фактора показывают конфликтные и кризисные ситуации десятилетий после Второй мировой войны, особенно применительно к отношениям СССР и США. Многие из этих кризисов были изучены историками и политологами, но их психологические аспекты часто, к сожалению, оставались за пределами внимания ученых и специалистов. Между тем без понимания политико-психологических аспектов поведения сторон трудно должным образом оценить обстановку, особенно в условиях обострения политико-военной напряженности.
Сохраняют актуальность исследования, касающиеся принятия решений в Первую мировую войну. В коллективном труде под редакцией Л.С. Белоусова и А.С. Маныкина, например, отмечены (со ссылкой на Г.А. Дикинсона) важные особенности взаимного восприятия государственными руководителями различных стран действий друг друга. Многие деятели накануне Первой мировой войны были склонны воспринимать как угрозу безопасности действия оппонентов, которые те считали совершенно безобидными [43] .
43
Айрапетов А.Г., Белоусов Л.С., Дажина В.Д. Первая мировая война и судьба европейской цивилизации. М.: Изд-во Московского университета, 2014. С. 414.