Восхождение
Шрифт:
– Послушайте, Аристей! Не ваш ли это розыгрыш - с нашим воцарением на одном из островов Карибского моря?
– Вы сами разыграли самих себя, разумеется, оказавшись в соответствующих обстоятельствах, как актеры на сцене. Я запретил себе вмешиваться в земные события, чтобы не нарушить известное равновесие мировых сил. Но за вас-то я должен нести полную ответственность, как за свои помыслы и деяния. Вы весьма кстати собрались в Царском Селе.
– Аристей! Мы собрались не сегодня, а в лето, когда умерла княгиня.
– Значит, здесь прозвучали твои воспоминания о будущем?
– Выходит, так.
– Замечательно! О ламах, причастных к тайнам Шамбалы, рассказывают подобные чудеса. Нам лучше собраться именно в начале века - до ваших деяний в Антилуне и, может быть, в России, хотя будущее тебе открыто, как пророку.
– Как хорошо!
– обрадовался Леонард.
– Вот единственное преимущество в обладании способностью перемещаться во времени, жить вечно, но в обыденной жизни среди людей, Аристей, невозможно: надоедает быть добрым - среди неблагодарных и злобных, быть циником - среди невинных, которых влечет изнанка жизни, - очень трудно жить среди людей, не разделяя ни общих мнений, ни страстей, одних и тех же, примитивных до скуки и отвращенья.
Меня вроде бы знают как поэта, но я одинок. Прозревая век к его концу, я не вижу ни одного сколько-нибудь выдающегося поэта, художника, ученого, философа. Жизнь и искусство превратились в игру шоу-бизнеса с минутными кумирами, какие похожи на дебилов. Человечество замешкалось, а это деградация, что завершится катастрофой.
– Нет, - задумываясь, проговорил Аристей, - человек в своих дерзаниях рано или поздно достигает высших целей, когда то цели жизни и природы, мироздания, в котором Разум воспылал не случайно ярчайшим светом. Человек обрел крылья вознестись до неба, и выше мысль умчит его - до звезд.
– Но век идет к концу. Я возвращался в Россию после событий в Антилуне и ныне мне надо быть там.
– Да, да, - обрадовался Аристей.
– Ты будешь связан с Золотым парусником как вестник земных событий, как вестник жизни и смерти.
– Я буду играть роль даймона?
– Нет, ты всегда был в поле зрения даймона, а теперь ты будешь пребывать в информационном поле Золотого парусника, на борт которого недаром ты попал едва ли не первым. Но что значит «возвращался в Россию»? Ты там жил? Вновь вступал в жизнь?
– Мне так хотелось. В жизнь вступало новое поколение, как и на Западе, с порывами к свободе, к любви и красоте, наивное, чистое, хотя, как теперь понимаю, сексуальная революция коснулась и России. Там-то снова почувствовал, что я юн. Чудесное и мучительное чувство, как счастье.
– Поведай, как ты умеешь воспроизводить свои мысли и чувства в яви, - рассмеялся Аристей и позвал принцессу.
– Я как бы возвращаюсь и все вокруг проступает в яви!
– усмехнулся Леонард.
– Не моя жизнь, а та, что была в ту пору даже вне моего зрения и сознания, казалось бы, но все всплывает...
– Ты поэт. А еще ты обладаешь способностью перемещаться в пространстве и времени почти мгновенно.
– Неужели? Я не совсем доверяю себе в этом плане.
– Правильно. Лучше тебе оставаться поэтом, а не быть демоном, - рассмеялся Аристей. – Но у тебя должен быть свой даймон. Разве ты его не слышишь?
– Иногда я слышу голос, предостерегающий от того или иного шага, - проговорил не без удивления Леонард. – Я думал, это вы, Аристей?
– Что касается Орсини, - Аристей весь встрепенулся, - мне знакомо это имя. Это же мафиози, проявляющий интерес к замку наравне со спецслужбами США и других стран. Вероятно, он был спасен как человек из вашего круга.
– А Жорж?
– Это выяснится. Все, кто спасен когда-либо, связаны с замком и с кораблем, как земляне – с Землей, ее притяжением, воздухом и т.п. Настало время объявить сбор.
В небесах с облаками, то неподвижными, то стремительно бегущими, с сиянием то рассветных, то закатных лучей, словно звучит музыка, то мрачная, то окрыленно легкая и призывная, то торжествующая...
Звучит музыка той особенной тональности, что воспринимается как космическая. Горизонты приходят в движение с проступающими в разрывах облаков зелеными долинами, словно Аристей и Леонард пребывают в полете.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
1
Золотой парусник, в полете невидимый, кружил над Землей, как один из множества спутников. Он несся над океанами и континентами то в ночи, то в сияньи дня, где проносились кадры с жизнью животных в саваннах и джунглях, в глубине морей, и людей в городах, снующих в разбегающейся толпе или уносящихся в машинах. Многие города, особенно в США, с новейшей архитектурой, устремленной ввысь, казались городами из будущего.
Аристей всматривался вниз, казалось, с неизмеримой высоты, но успевал заметить жизнь во всех подробностях, мог приблизиться, вернуться, человек летящий во времени и пространстве, перед его взором словно прокручивалась лента земной жизни. «Прекрасная планета, может быть, единственная во всей Вселенной!
– слышен его голос, мягко-звучный баритон.
– Зверинец среди звезд!»
Он пролетает над Невой с видами на Стрелку Васильевского острова и Зимний дворец, на Петропавловскую крепость и Адмиралтейство с их золотыми вертикалями в синеве с перистыми облаками. Проносится голос: «Я здесь! Только когда?»
Золотой парусник, исчезая в закатных лучах над морем, приводнился у маленького островка с высокими деревьями, откуда однажды Аристей с даймоном вознесся до замка в горах, словно вернулись назад, с новым витком по спирали восхождения ввысь.
Феерия белой ночи над Екатерининским парком сияла обещанием таинств и чудес, как картины старых мастеров.
2
Царское Село. Дом графини Муравьевой А.М. в небольшом саду неподалеку от Екатерининского парка. Тихая улочка за мостом через систему прудов на разной высоте, и дом за деревьями с чисто вымытыми стеклами высоких окон, забранных изящнейшими жалюзи. Эста, подходя к дому, с удивлением оглядывается.