Воскресный философский клуб
Шрифт:
Глава девятая
Следующая неделя прошла довольно спокойно. С «Прикладной этикой» было бы совсем мало работы, если бы не следующий номер журнала, который скоро уходил в типографию, в то время как два члена редакционной коллегии были в отъезде. Изабелла много читала, а еще помогала Грейс наводить порядок на чердаке, что давно пора было сделать. Но все равно оставалось время для размышлений, и она не могла не возвращаться к тому, что мысленно называла теперь «происшествие». Ужасная картина, преследовавшая ее после того вечера в Ашер–Холле, определенно потускнела, но только теперь у нее возникло ощущение, будто она проявила недостаточно решимости. Она
— Думаю, сомневаться здесь не приходится, — сказал он. — Мы убедились, что высота перил вполне достаточна и что с галерки можно упасть, только сильно перегнувшись через них. Должно быть, именно это он и сделал по какой–либо причине — может быть, высматривая кого–нибудь внизу. Приблизительно вот так.
— Тогда зачем же нужно дознание? — спросила Изабелла, сидя перед столом прокурора в его скудно обставленном кабинете. Он вызвал ее для беседы, и она нашла его за дверью с надписью «Смерти». Это был высокий мужчина с худым печальным лицом. На стене у него за спиной висела фотография в рамке. Двое молодых мужчин и две молодые женщины с чопорным видом сидели в креслах на фоне каменной арки. Внизу шла подпись: «Эдинбургский университет, комитет Общества юристов». Одним из них был местный прокурор — его вполне можно было узнать, так как он был таким же долговязым и угловатым, как и сейчас. Надеялся ли он на что–то большее, нежели его нынешняя служба, и предавался ли мечтам о будущем?
Прокурор посмотрел на Изабеллу, затем отвел взгляд. Он занимался смертями в Эдинбурге. Смерти. Каждый день. Смерти. Самые разные. Смерти. Он занимался этим круглый год. И так каждый день: преступления, жестокость — до самой отставки. «Итак, как же мы поступим? — спрашивал он, стараясь не показать свою усталость. — Закрываем прения?»
И дело с концом. Произошла совершенно неожиданная трагедия, в которой некого винить. Она случайно оказалась ее свидетелем и сделала все возможное, чтобы объяснить ее себе. Но трагедия так и не получила удовлетворительного объяснения, и больше она ничего не может сделать — только принять все как есть.
И Изабелла попыталась сосредоточиться на чтении, которое по чистой случайности как раз относилось к делу. Это была присланная ей книга, посвященная вопросу о границах нравственного долга. Тема была не нова: философы давно ею занимались, утверждая, что акцент следует переместить с того, что мы делаем, на то, чего мы не делаем, — позиция обременительная для тех, кто искал спокойной жизни. Автор требовал большего внимания к нуждам других, нежели была способна уделить Изабелла. И уж совсем не годился такой подход к проблеме для тех, кто хотел что–то побыстрее забыть. Согласно мнению автора, такой поступок расценивался как сознательное уклонение от выполнения нравственных обязательств и заслуживал порицания.
Эту книгу было трудно читать — все пятьсот семьдесят страниц, и она порождала тягостное чувство. У Изабеллы возникло искушение отложить ее или не читать вообще, но если бы она так поступила, то подтвердила бы точку зрения автора. «Черт бы его побрал, — подумала она. — Он загнал меня в угол».
Когда она наконец–то дочитала эту книгу, то поставила ее на полку с легким чувством вины оттого, что засунула в самый дальний угол на верхней полке. Была суббота, и Изабелла решила, что, одолев этот нудный талмуд, она заслужила прогулку по городу. Она посетит одну–две галереи и выпьет чашку кофе с пирожными в кафе на Дандес–стрит.
Она поехала в город на автобусе. Подъезжая к своей остановке, сразу же за Куин–стрит, она заметила Тоби, спускавшегося под гору, с полиэтиленовым пакетом в руках. Сначала она заметила вельветовые брюки цвета давленой земляники и улыбнулась при мысли, что они бросаются в глаза, и все еще улыбалась, выходя из автобуса. Теперь Тоби оказался впереди нее, их разделяло метров двадцать–тридцать. Он не заметил, как она наблюдала за ним из автобуса, и слава богу: она была не в настроении с ним беседовать. Но теперь, спускаясь под гору на безопасном расстоянии от него, она задумалась о том, как он здесь оказался. Очевидно, он ходил по магазинам; но куда он направляется? Тоби живет в Манор–Плейс, на другом конце Нового города, — значит, он идет не домой.
Как это нелепо, подумала она. Как нелеп мой интерес к этому довольно скучному молодому человеку. Ну какие у меня причины размышлять о том, как он проводит субботний день? Никаких. Но этот ответ только разжег ее любопытство. Интересно было бы узнать о нем хоть что–нибудь, — например, что он любит заходить в магазин «Вольвона и Кролла», чтобы купить пасту. Или что он имеет привычку заглядывать в антикварные лавки (что вряд ли). Может быть, она станет теплее к нему относиться, если узнает о нем побольше. Кэт намекнула, что в нем таятся глубины, о которых Изабелла не подозревает, и ей нужно хотя бы попытаться в них заглянуть. (Нравственный долг — сделать дополнительное усилие, дабы преодолеть свое предубеждение? Нет. Пятьсот семьдесят страниц водружены на полку, и эта тема не обсуждается во время прогулки.)
Тоби шел довольно быстро, и, чтобы не отставать от него, соблюдая дистанцию, Изабелле пришлось прибавить шагу. Она увидела, как он переходит через Хэриот–роу и идет вперед по Дандес–стрит. Теперь она следовала за ним, смутно ощущая нелепость своего поступка, но тем не менее получая от этого удовольствие. Он вряд ли зайдет в художественный салон и определенно не заинтересуется книгами. Что же остается? Может быть, туристическое агентство на углу Грейт–Кинг–стрит? (Вспомним о лыжных прогулках.)
Тоби внезапно остановился, и Изабелла, погруженная в размышления, обнаружила, что подошла к нему слишком близко. Она замерла. Тоби заглядывал в витрину магазина, словно пытаясь рассмотреть какую–то деталь на выставленных там товарах или прочитать ценник. Изабелла посмотрела налево. Она стояла перед частным домом, а не магазином, и у нее не было возможности смотреть на витрину — только в окно гостиной. Она смотрела внимательно — на случай, если Тоби обернется, — чтобы он не заметил, что она за ним наблюдает.
Это была элегантная гостиная с дорогой обстановкой, типичная для георгианской части Нового города. Изабеллу отделяло от окна около пяти метров. Внезапно за окном появилось женское лицо. Эта женщина прежде сидела в кресле, и ее не было видно. Сейчас она выглянула в окно и с удивлением наблюдала за женщиной, смотревшей на нее.
Их взгляды встретились. Изабелла застыла от смущения. Женщина в окне была ей смутно знакома, но она не могла вспомнить, где ее видела. С минуту обе ничего не предпринимали, а затем, когда во взгляде женщины удивление сменилось досадой, Изабелла перевела взгляд на свои часы. Она решила изображать рассеянную особу: как будто, пройдя половину Дандес–стрит, она внезапно остановилась и пыталась вспомнить, что же забыла. Она постояла, вперив отсутствующий взгляд в пространство, потом взглянула на часы и «вспомнила».