Воспоминания о Тарасе Шевченко
Шрифт:
комическим талантом, своим юмором и умением так описать каждого человека, о котором
рассказывал, что казалось будто все происходит на сцене у тебя перед глазами, будто все
слышишь сам: был ли это москаль, лях, поп, купец, мужик, жид, цыган, девушка или старая
146
баба, или же малое дитя. Рассказы его были не просто болтовней: это были детально
проработанные сцены, которые и в театре-то, пожалуй, не часто увидишь. В них он всегда
проявлял проницательный
сатиру.
Может быть, это покажется удивительным, но я скажу, что это мог быть второй Гоголь, и
к тому же Гоголь украинский, будь у него /151/ тот же жизненный путь и имей он
возможность вращаться в среде образованных людей. Следует добавить, что имущество
свое наш хуторской поэт промотал не только в карты и не только на щедрых, по старинным
обычаям гостеприимства, торжествах. Он еще был слишком добр к беднякам и без всякой
меры великодушен к своим друзьям. Много святого и хорошего было в этом неудачливом
человеке, и все это было уничтожено пустой панской жизнью, жизнью, которую не удалось
направить по иному, лучшему пути, которую так весело и так горько описал Гоголь, а
описав, промолвил: «Скучно на этом свете, господа».
Рядом с образом поэта, который уже погряз по горло
В том омуте, где с вами я
Купаюсь, милые друзья...
гораздо более худшем омуте, чем тот, в котором погиб Пушкин, возникал в моей душе
образ другого поэта — нового светила поэзии, которое пока еще лишь краем озарило
багровое небо и брызнуло пламенем по росистым травам. Оно еще не взошло в самую высь
и не осветило ярким светом омерзительную бездну панско-рабского и христианско-
языческого существования; оно еще только начинало светить сквозь поэтические слезы,
оросившие берега бездны жизни, и будто кровью обливало позлащенные короны драконов,
которые свысока взирали на эту бездну мракобесия — свое наследие.
Я слушал Шевченко и одновременно не мог не слышать его собрата; я то радовался, то
грустил, то вновь радовался и думал: «Один — дитя поколения, испорченного
привилегиями панства, уже навеки потерявшее способность совершенствоваться духовно.
Другой же — представитель нового поэтического поколения, тебя мы еще можем спасти от
мертвящего дыхания среды, что без боя уничтожает в человеке «сокровенного человека
сердца».
Сумей сохранить независимость духа своего, не поддайся влиянию тех, кто даже
благословением своим принижает высокую природу поэта до низменных идеалов своих; и
тогда ты наверняка станешь звездой первой величины, и воссияешь на небосклоне Украины,
России, Польши, всего славянского и культурного мира».
И правда, Шевченко в тот вечер был на вершине своего вдохновения. И жених большой
почитательницы таланта поэта засмотрелся, заслушался его пророческими речами, его
волшебными песнями и даже на миг забыл про «молодую княгиню».
«Молодой князь», благодарный поэту за то, что тот цветами своей души украсил его
счастье, не знал, как выразить свою благодарность, и попросил его быть «старшим
боярином» на своей свадьбе.
С удовольствием, а может быть, и тайной радостью, принял Шевченко эту просьбу. Ведь
на Украине нет никого, кто был бы ниже Кобзаря, но нет и никого, кто стоял бы выше. Он с
радостью братался с самым последним старцем-перебендей, но даже самого знатного
помещика не считал себе ровней. Сегодня, в наше время, сделать шафером поэта —
мужицкого сына — дело обычное среди украинских помещиков. Однако тридцать пять лет
тому назад это было неслыханно. Хуторской поэт уже однажды был шафером в этом доме, и
хотел быть им еще раз. На его выразительном, хотя и отмеченном печатью Бахуса, лице
заиграла обида, и он при первом же /152/ удобном случае дал волю своим чувствам, на что
гости только плечами пожали. Не знаю, заметил ли это Шевченко, так как «молодой князь»
сразу увез «старшего боярина» к своей молодой княгине.
147
V
Там знали Шевченко по его произведениям и еще по присущей ему манере разговора —
то шутливой, то серьезной и грустной. Никто еще не знал, что он, кроме того, и
удивительный, пожалуй, один из лучших исполнителей народных песен на всей Украине, на
обоих днепровских берегах, да и сам я не думал, что услышу что-то новое, чего еще не
слыхал в гостях у хуторского поэта, где обычно голоса пьяных гостей заглушали трезвые.
Его талант проявился в тот же вечер. В те времена мало кто из украинских помещиков
умел говорить на родном языке, и сам Шевченко в гостях у панов почти всегда говорил по-
русски. Если же он находил среди своих земляков очень близкого себе по духу человека,
который так же, как и он сам, оторвался от родного берега и глубоко погряз в московщине,
он забывал о посторонних и из обычного собеседника становился украинским златоустом.
Таким человеком на все время свадебного празденства стала для него «молодая
княгиня». Она заговорила с ним по-украински, и поэт к великой радости своей увидел, что
она не чурается родного слова. Тогда Шевченко начал допытываться, какие украинские
песни она знает. Репертуар «молодой княгини» оказался обширным и очень порадовал