Воспоминания

Шор Давид Соломонович

Многое было подвергнуто критике. Так, напр[имер]: всякое техническое выражение или не упоминать, или тотчас же объяснить. Самый язык по возможности упростить, имея в виду учащихся 12–17 л[ет]. Но общее решение было — непременно читать. Я был очень благодарен педагогам за их указания и при каждом чтении пользовался их советами

указаниями

. Все др[угие] лекторы использовали также волшебный фонарь. Возникал вопрос, как пользоваться фонарем при музык[альных] лекциях. Ф[анта]зия моя разыгралась, т[ак] к[ак] картины очень много давали учащимся. И т[ак] к[ак] для Педагогического общества] работала диапозитив[ная] прекрасная мастерская Анциферова, то я готов был всю историю музыки иллюстрировать

также

картинами. Таким образом, у меня накопилась целая библиотека картин: история инструментов, нотописани[е] народов древности, из жизни композиторов, рукописи, портреты крупны[х] деятел[ей] и т[ому] п[одобное].

Лекции меня очень захватили, т[ак] к[ак] я чувствовал, что увлекаю аудиторию, и на этой почве звуки музыки сильнее действуют. Являясь чем — то новым, лекции они благотворно действовали и на др[угие] стороны моей деятельности, внося какую — то свежесть

и в педагогическую, и в артистическую

деятельность

работу. Результаты лекций давали большое удовлетворение. У меня имеются документы, свидетельствующие о совершенно исключительном влиянии их на слушателей. Многие города ка кКазань, Астрахань, Самара и др[угие] устраивали подряд целую неделю моих чтений и называли это “неделя о Шоре”.

В одном из близких к Москве городов — в Туле — я в один сезон прочитал 21 лекцию. Устраивались они от всевозможных просветительных общ[еств] или от “народных университетов”, каких много развилось в больших городах России по примеру Нар[одного] университета] Шанявского в Москве 190. Как курьез стоит упомянуть, что во времена сильной реакции после [1]905 г[ода] в Саратове был закрыт Нар[одный] ун[иверситет] после моей лекции о… Бетховене. Свободолюбие и непочтение к власть имущим не понравилось саратовскому губернатору. Такое выражение Б[етховена] по поводу Гете, как “я ожидал встретить короля поэтов, а встретил поэта королей”, или посвящение Героической симфонии консулу Бонапарту и уничтожение этого посвящения, когда Наполеон объявил себя императором, казались черносотенному губернатору потрясениями основ, и университет закрыли. Должен сказать, что я продолжил читать лекцию эту по всей России и никаких помех не встречал.

Мне лично лекции принесли большую пользу. Я многому научился от разных аудиторий, и над многим пришлось поработать, многое усвоить и при этом учиться непрерывно. Кафедра для лектора то же как и эстрада для артиста

невамеп — п

оучительн[а] в высшей степени.

Вернусь к первой артистической поездке нашего трио за границу в мае 1903 г[ода]. […]

Глава 15. [1905]

1905 г[од] начался трагическим событием, взбудоражившим всю Россию. 9[-го] января священник Гапон повел десятки рабочих с женами и детьми к Зимнему дворцу. Народ желал лично говорить с царем. Ответом на это была стрельба в безоружных людей. Событие это явилось неожиданным для самого Талона, которого, быть может не без основания, считают провокатором. Несомненно, однако, и то, что он и сам был захвачен движением, которое вызвал. И возможно, что при благоприятном исходе он стал бы народным героем. Роковым образом имя его тесно связано с именем одного из энергичнейших и очень уважаемым и полезным деятелем нашей мал[енькой] страны… [316]

316

Речь идет о Пинхасе Рутенберге (1877–1942), бывшем члене боевой организации от партии эсеров. В 1906 г. он подготовил убийство Гапона. Опубликовал в 1909 г. записки “Убийство Гапона”. Эмигрировал в 1919 г. в Палестину, где в 1923 г. основал и возглавил крупнейшую палестинскую электрическую компанию — “Хеврат Хашмаль”.

Несмотря на огромность этого преступления царской России, обычная жизнь шла своим путем. “Природа не знает остановки в своем движении и казнит всякую бездеятельность”, — говорит Гете [317] , так же и действительность безостановочно продолжается. Каждый вечер театры полны. Сезон концертов продолжается. Общественная, торговая, учебная и все др[угие] деятельности шли обычным путем. Но на всем был какой — то особый налет, точно 9-е января раскололо жизнь на “до” и “после” 9 янв[аря]… 4/II [1]905 г[ода] [стало] ответом на 9-е [318] .

317

Цитата из “Круга чтения”. См. “19-е августа” № 8. (Толстой Л. Н. Круг чтения. СПб., 1912. С.486).

318

Шор имеет ввиду забастовки и волнения рабочих 4–7 февраля 1905 г.

В моей личной жизни продолжалось то “освободительное движение”, о кот[ором] я упоминал. Точно перед тем, как прийти к какому — то окончательному решению, надлежало познакомиться со мн[огими] явлениями жизни в разных странах и среди разных народов. Лето решено было провести в Италии. Итальянские друзья наши звали в Pegli, около Генуи [319] . К этому путешествию я серьезно подготовился. Мне хотелось видеть и показать своим все красоты проезжа[емы]х мест. А потому было решено днем ехать, а на ночь останавливаться на ночлег. Ехать надо было на Вену, и, само собою разумеется, в первую голову интересовало все, связанное с былой и настоящей музыкальной] жизнью города. Кроме того, Вена была богата художественными] галереями, городскими и частными. Л. О. Пастернак, знавший хорошо эту сторону Вены, дал мне много ценных адресов, где я действительно нашел прекрасные художествен ные сокровища. 5 дней пребывания в Вене, конечно, недостаточный срок, чтобы всесторонне познакомиться с таким замечательным городом. И все же мы много успели за это время, познакомившись с разными сторонами жизни города. Любезную, веселую и несколько легкомысленную Вену показала нам ее улица, кафе, Пратер [320] и т[ому] п[одобное]. Суровую Вену мы чувствовали в соборе Св. Стефана (Steph[a]ns Kirche [321] ). Блестящую музык[альную] сторону дал нам театр, где дирижировал Малер [322] . И совершенно исключительные впечатления [мы] пережили на кладбище Zentralfriedhof [323] . Это

скромный памятник Бетховену — небольшой пирамидальный камень с лаконичной надписью “Beethoven”, окруженный со всех сторон знаменитыми могилами: Моцарта, Гайдна, Шуберта, Брамса, Глюка и мн[огих] др[угих], оставляет неизгладимое впечатление. Вы точно попадаете в пантеон величайших представителей музыки, и вас охватывает какая — то благоговейная робость. Ведь для бетховенианцев Вена, как и Бонн, явля[е]тся своего рода Меккой, притягивающей паломников. С этой стороны Вена особенно привлекала меня. В первый же день мы искали Верингерское кладбище, где вначале был похоронен Бетх[овен]. Встретив по дороге прилично одетого чел[ове]ка, я спросил его, не может ли он указать где находится кладбище, на котором покоится прах Бетховена. “Бетховена?” — переспросил он. — “А кто он такой?” — “Как кто такой? Ведь это самый знаменитый композитор”, — удивился я. Пожав плечами, незнакомец заявил: “Не знаю такого”. И удалился!..

319

Выписка Шора с отдельного листа: “Как бы дачное место для генуэзцев. Прекрасное место для купания, оно привлекает и самих итальянцев. Особых достопримечательностей, кроме садов на вилле Паловичине и особой фосфоричности залива, в Pegli нет. Купанье там прекрасное”. [НУБИ, 4°1521, папка 209).

320

Парк на юго — востоке Вены, с увеселительными аттракционами.

321

Правильно: Stephansdom

322

Австрийский композитор и дирижер Густав Малер (1860–1911) с 1897 по 1907 гг. был директором и режиссером Венской придворной онеры.

323

Центральное кладбище

После Вены наше внимание привлек Зальцбург — город Моцарта, где прошли его детские годы. А затем, не отрываясь от окон вагона, мы любовались до вечера Тиролем. На др[угое] утро продолжали путь до Ривы — Garda — See [324] , — где уже чувствовалась Италия: цвет воды, лимонные рощи, мягкий благоухающий теплый воздух, все заговорило точно на др[угом] язы — ке. Предположение остаться на сутки на берегу Garda — See уступило настойчивому желанию скорее попасть в Италию, и в тот же вечер друзья нас встретили в Милане и водворили в Hotel рядом с La Scala… [325]

324

Озеро Гарда

325

Полное название Teatro alia Scala — “Ла Скала” — оперный театр в Милане.

Милан еще не Италия. Это интернациональный город, каких много в Европе. На нем нет печати оригинальности, как на мн[огих] др[угих] городах Италии. Город сам, как и жители его, вместе с так называемым “прогрессом”, точно стерли с себя все, что когда — то составляло их особенность. Бродя по улицам, я был поражен одинаковостью одежды и головных уборов мужчин, это производило впечатление какой — то ординарности, отсутствия всякой ф[анта]зии.

В широкой

Народная масса, выражаясь музыкально,

ждешь и жела

е

ш

ь должна звучать многоголосым хором самостоятельных голосов. А вместо [этого]

ж

е

лание быть — как — все 11

звучит бледным, тусклым унисоном. Но что- то симпатичное детское в итальянцах делало эту толпу близкой. Осмотрев все достопримечательности города, его художественные] сокровища, окрестности и, конечно, собор, мы отправились в Pegli.

Миланский собор не без основания считается замечательным архитектурным памятником. Несмотря на свои огромные размеры, он производит впечатление легкости, изящества даже некоторой грации, не совсем вяжущейся с католическим храмом. Много прекрасных фигур внутри, некая кружевная отделка снаружи придают ему несколько светский характер. И даже то, что нам особенно повезло присутствовать при коллективном причастии множества детей, одетых в бело[е], и принимал причастие сам кардинал, весь в красном, не изменило впечатления какой — то светской театральности…

Курортная жизнь в Pegli ничем не отличается от таковой на всем свете, интересна для нас была встреча с супругами Момильяно. Он, занимая важную дожность санитарного директора порта,

морского врача

, никогда

не тяготился

не чувствовал своего еврейства (Pegli, письмо к А. В. Бернштам [326] ). Познакомившись с нами, евреями из России, они очень заинтересовались положением евреев в России, причем, конечно, у них было много превратных представлений об этом положении. Нас сблизили общие интересы, и мы подробно знакомились с положением евреев в Италии. Все, что мы узнали, явилось таким контрастом царской России, что мы в хорошем смысле позавидовали итальянским евреям. Жена Момильяно, узнав, что я музыкант, рассказала нам, что дядя ее — Луиджи Луццатти — нередко играет в 4 руки с королевой и что он при дворе свой человек. Это, впрочем, неудивительно. Ведь Л[уиджи] Луцц[атти] много раз был министром и даже премьер — министром [327] . Его полезные для Италии финансовые реформы создали ему исключительную популярность, и вся Италия считала день проведения этих реформ национальным праздником…

326

Письмо в архиве не найдено

327

Luigi Luzzatti (1841–1927), политический деятель. Был генеральным секретарем Министерства земледелия, индустрии и коммерции, министром финансов, а также председателем Совета министров