Воспоминания

Шор Давид Соломонович

Нас, русских, интересовали также народные собрания, которые] происходили на площади перед нашей гостиницей, когда ораторы свободно высказывали свои политические воззрения, идущие иногда вразрез с правительственными, и милиционер, охраняя только порядок, не

вмешивался

мешал ораторам высказываться… Настоящее впечатление от Италии я получил, когда я с моим приятелем, итальянцем, посетили Флоренцию, Болонью и Венецию…

Несколько слов о Генуе. Генуя славится своим Campo Santo [328] . И действительно, вряд ли где на свете есть кладбище, подобное генуэзскому. Итальянцы большие мастера на скульптурные украшения, и кладбище полно не только просто памятниками могильными, а также многими жанровыми сценками из жизни усопших. Получается впечатление, что тщеславие присуще не только по сю сторону жизни человека, но и по другую. Вот, напр[имер], памятник продавщицы бубликов, кот[орая] всю жизнь собирала деньги на памятник, на котором желала быть изображенной во весь рост с бубликами в руках. Па многих скульптурных памятниках чувствуется заботливое отношение будущих покойников к будущим могильным памятникам. Много прекрасных работ, имеются даже работы знаменитого Кановы. Много тщательного труда вложено в исполнение намеченных планов. И все же является вопрос — искусство ли это? Еще пока вы на кладбище, интерес возбуждают всевозможные жизненные сцены, тщательно сработанные. Но стоит только прикоснуться к истинному искусству, как все виденное на генуэзском кладбище только чуть — чуть приближается к нему

искуе

е

тв

у. А ведь мы знаем, что искусство приблизительного не терпит. Все это невольно наводило меня на мысль, что в области музыки мы наблюдаем то же самое, т[о] е[сть] десятки тысяч исполняющих только чуть — чуть приближаются к настоящему искусству и только в

отдельных

редких случаях артист поднимается на высоту истинного искусства.

328

Кампо Санто, кладбище в пригороде Стальеио.

Достаточно было мне попасть во Флоренцию и в полуденный зной жаркого июльского дня зайти в прохладную капеллу или мавзолей, где стояли четыре знаменитые статуи Микеланджело, посвященные Лоренцо Медичи — утро, день, вечер и ночь [329] , — чтобы не только понять, что такое истинное искусство, но совершенно наполниться непередаваемым восторгом и счастьем от приобщения к настоящему искусству. Какой — то аристократизм духа

проника

е

т

чувствуется и в самом произведении, и в художнике, создавшем его. Да и вообще, вся Флоренция проникнута этим духом. Таких храмов, иногда […]* у храма, где все говорит о гениальности художников, нечасто можно встретить даже в Италии. Величайшие художники Италии жили и работали во Флоренции. И невольно проникаешься любовью к народу и стране, так много давшим миру в области искусств…

329

Лоренцо Медичи (1449–1492), герцог флорентииский, правил во Флоренции (1469–1492), поэт и философ. Микеланджело создал надгробный памятник Медичи (Сан — Лоренцо, Флоренция).

А вот после Флоренции — Болонья, точно провинция перед столицей, но своеобразная и оригинальная. Весь город в аркадах, т[ак] что при самом сильном дожде можно спокойно обходить его. Есть у Болоньи также чем гордиться в области музыкального] иск[усства]. Консерватория ее основана в 1864 Соду]. Но задолго до этого в 1807 г[оду] 15 тцл [пятнадцатилетний] Россини поступил уч[ени]ком в Liceo filarmonico к аббату Маттеи [330] и вышел оттуда знаменитым композитором, как свидетельствует надпись при входе в лицей… Как — то в воскресенье часа в 4 дня я попал в театр на оперу из русской жизни под названием “Федора” [331] . Театр случайный, летний, построенный наспех, но оркестр, солисты, а также исполнение было весьма недурное. Пели хорошо, и оркестр аккомпанировал недурно. В самом наиболее напряженном месте оперы (содержание касалось революционной России. Герой оперы убил военного сановника и бежал за границу. Дочь сановника поклялась наказать убийцу. Она едет за границу, входит в революционную среду, встречается с убийцей, не подозревая, что он и есть виновник смерти ее отца, влюбляется в него, пользуясь взаимностью, и вдруг узнает правду). И в этот страшно напряженный момент, когда солисты и оркестр в повышенном тоне поют, разразилась такая гроза вовне, что из — за дождя и молний не слышно стало, что творится на сцене, и к тому же дождь стал проникать в театр. Артисты оркестра раскрыли зонтики, точно привыкли к таким явлениям, но публика бежала из театра под аркады. Так и не пришлось дослушать оперы. Юмористический эпизод этот почему — то точно подходил к Болонье и не нарушил впечатления какой — то провинциальности этого милого города, аркады которого и являются результатом постоянных дождей.

330

Джоаккино Россини (1792–1868), итальянский ком позитор. В 1806–1810 учился в Болонском музыкальном лицее у С. Маттеи (контрапункт).

331

“Fedora” (1898) опера итальянского композитора Умберто Джордано (1867–1948).

Зато красавица Венеция оказалась достойной всех тех восторгов, какие расточают ей по сегодняшний день. Благодаря моему приятелю, итальянцу, мы поселились в отеле на Grand Canale*. Вечером с балкона можно было наслаждаться прекрасным пением, раздававшимся с разукрашенных гондол, проезжавших по каналу. Два — три дня, посвященных на обзор художественных] сокровищ Венеции, конечно, недостаточно. Но и то, что я видел за это короткое время, убеждало в том, как безгранично богата Италия живописью. Целые версты огромных полотен знаменитых художников хранятся в худож[ественных] галереях Венеции. Сам город, с его изумительными по красоте дворцами, является прекрасной рамой для своих картин… Подведя итог всему виденному и пережитому в Италии (а видел я только самую малую часть страны), я должен сказать, что итальянцы вполне заслужили свою прекрасную страну, дав миру в течение столетий бесчисленное количество знаменитых художников всех искусств. Что благоприятствовало этому? Сказать трудно. Быть может, счастливое сочетание климата, красот природы, яркого солнца, природной одаренности населения и любовь ко всему прекрасному. Милая, светлая Италия…

Обратный путь мы совершили через Швейцарию, в которой лет 7 тому назад мы прожили целое лето. Живя на ville Ригльонд над Vevey**, у местных людей, я имел случай сделать прогулку на Сен — Бернар вместе с[о] ме

стной

школой. Эта 2–3-дневная прогулка познакомила меня со многими, мало кому доступными, сторонами франц[узской] Швейцарии. Переехав озеро, мы сразу попадаем в Савою, а затем в кантон Le Valais*, население которо[го] до странности бедно. Чрезвычайно набожное, оно эксплуатируется духовенством и производит какое — то жалкое впечатление. Многие страдают зобом, и это искажает совершенно внешний вид населения [жителей]. Приписывают это воде. Контраст правой и левой сторон озера поразителен. С одной стороны — ряд цветущих городов, блестящих отелей, роскошных пансионов, исторических мест как Шильонский замок 204 и т[ому] п[одобное], а с др[угой] — точно Богом обиженный берег — пустынный, жалкий, с незаслуженно обиженными людьми. Помню, как это несправедливое со стороны природы распределение земных благ меня глубоко задело. Но жители счастливого берега точно привыкли к этому и свое преимущество принимали

считали

как должное. Этот контраст их не трогал, они его не замечали

как-в порядк

е

в

е

щ

е

й, удивляясь моим

переживаниям — Со — етороны учит

е

л

е

й я ожидал больше чуткое

тн. С др

: —

стороны эта была прогулка, и пнкто не лселал углуб

ляться в жизненные проблемы

. Школьники весело совершили двойной путь, перебегая с места на место, убегая вперед и возвращаясь на зов учителей. Так веселой гурьбой мы к вечеру дошли до монастыря.

Поражало то, что в жаркий июльский день, еще не доходя до монастыря, мы в ложбинах находили тающий снег. С заходом солнца все сразу приняло какой — то суровый вид. Стало мрачно и холодно. Сам монастырь не смягчал этого впечатления. Темные мрачные кельи, отведенные для ночлега, и даже едва освещенная столовая, где нас скромно накормили, не могли изменить этого впечатления. Сами монахи молчаливые, суровые, только усугубляли настроение. Мы смотрели на них как на самоотверженных людей, посвятивших себя служению “человеку”. Как известно, монастырь Сен — Бернара находится на перепутье разных стран [332] , и когда — то немало смельчаков пускалось в путь пешком. Нередко внезапная снежная буря застигала их в пути, и они гибли от холода. В монастыре находилось всегда много т[ак] наз[ываемых] сенбернарских собак. И они- то являлись спасителями погибающих. Чутьем отыскивали они замерзающего человека, раскапывали снег, отогревали его дыханием, и нередко на шее им привязывали корзиночку с провизией и бутылку крепкого напитка, которым человек мог воспользоваться. Они указывали монахам дорогу к застигнутым бурей, и, таким образом, содружество человека и собаки давало на Сен — Бернаре прекрасные результаты, спасая людей от смерти. Собаки на Сен — Бернаре оказались несколько иными, чем мы представляли себе. Гладкие, без всякой шерсти, худые, они гибнут, если их перенести в др[угие] условия. Дело в том, что воздух на высоте горы такой разреженный, что непривычному трудно дышать. А кто привык к этому разреженному воздуху, тому не только трудно, но и гибельно дышать в др[угой] атмосфере. Говорили, что как монахи, так и их друзья, собаки, недолговечны… После ночи, проведенной в непривычно мрачных условиях, наступившее утро, хотя и холодное, как — то обрадовало. Вся суровость таяла под влиянием солнечных лучей. Глазу открывался необычайный по грандиозности вид. И наряду с этим величием, красотой гор, неба, солнца и легкого воздуха, как ни мал казался монастырь со всем своим населением, идея “спасения человека” приобщала и его к этому величию. С теплым чувством покидал я монастырь, сознавая, что пережил что — то новое и большое…

332

Через Большой Сен — Бернарский перевал в Западных Альпах проходит дорога, соединяющая долину р. Рона в Швейцарии с долиной р. Дора — Бальтеа в Италии. В верховьях р. Дора- Бальтеа находится Малый Сен — Бернарский перевал, соединяющий Италию и Францию (выход с перевала в верховьях р. Изер).

В том же году я был свидетелем музыкального празднества в небольшом городке Нионе на берегу Жен[евского] озера. 5000 певцов собралось со всех концов Швейцарии, и в течение 2–3-х дней происходили состязания хоров, концерты и… грандиозная выпивка. Я был поражен стройностью хорового пения швейцарцев. Как известно, последние не отличаются особой музыкальностью, и все же в школах достигают у детей от 70–80 % абсолютного слуха методами Жак-Д’алькрозовским [333] и другими] — как гласит статистика,

хоры поли

. Я надеялся услышать произведения швейцарских композиторов, а также народные песни, исполненные хором, но вместо этого большинство хоров пели Вагнера и др[угие] хоры из опер. Но самое празднество носило вполне народный характер и объединяло как бы всю страну на почве музыки. И это вызывало в высшей степени благоприятное впечатление…

333

Жак — Далькроз (1865–1950), швейцарский педагог и композитор, разработал систему музыкально — ритмического воспитания, способствующую приобщению ученика к музыке посредством пластических движений.

В том году композитор Скрябин жил недалеко от Женевы с семьей.

Меня связывало с ним мпого[е] пережитое вместо, и мне

хотелось навестить его

. Я знал Скрябина с 1886 г[ода], когда он только что поступил в консерваторию. Худенький кадетик, он производил впечатление слабого и нервного мальчика. Поступил он на старший курс в класс Сафонова, в то время когда Сафонов со знаменитым виолончелистом Давыдовым на 2 месяца покинули Москву для ряда концертов по всей России. Вновь поступивших учеников Сафонов

п

е

р

е

дал мн

е на это время поручил мне, своему старшему уч[ени]ку. Кадетик Скрябин поражал меня той быстротой, с какою он усваивал все заданное. За эти два месяца я мог убедиться в необыкновенности дарования 15 — [ти]л[етнего] Скрябина. К этому времени он уже начал сочинять, и с первых творческих шагов его, несмотря на сильное влияние Шопена, чувствуется уже нечто специфически скрябинское. С виду скромный, деликатный, он, однако, упорно отстаивал свой подход к иск[усству] и жизни. Не раз он в классе, ценя высоко своего учителя Сафонова, вопреки его требованиям], отстаивал свое толкование, особенно Шопена. И Сафонов, как умный педагог, соглашался с мнением своего уч[ени]ка, когда находил, что он прав. В то время в классе Сафонова было немало выдающихся уч[ени]ков, и среди них Иосиф Левин с исключительными виртуозными данными, которым способствовала необыкновенно большая и гибкая рука. Скрябин, не довольствуясь тем, что исполнение его на ф[орте]п[иано] полно тонкости, изящества и нежной грации, что чаровало слушателей, пожелал в виртуозности состязаться с Левиным и упорно работал над этюдами Листа, над его “Дон — Жуаном” и т[ому] п[одобным], результатом чего явилась болезнь правой руки. Тогда — то он и сочинил свой прекрасный прелюд и ноктюрн для одной левой руки. Своими сочинениями он всех нас покорял, и наш учитель Сафонов с особенным вниманием относился к творческому дару своего уч[ени]ка. Он всячески старался облегчить тернистый путь начинающего композитора, материальное положение которого никогда не было блестящим. Он содействовал тому, что такой меценат, как Беляев, заинтересовался Скрябиным и стал печатать его сочинения, обеспечив ему ежемесячное содержание. Через несколько лет, по окончании консерватории, молодой Скрябин был приглашен профессором] консерватории, директором которой был Сафонов. К тому времени, когда Скрябин жил около Женевы, он был уже несколько лет женат на хорошей пианистке Вере Исакович, и у него было две дочки [334] .

334

Первая жена Скрябина: Вера Исакович (1875–1920), ученица Сафонова. Одна из дочерей от первого брака, Елена, стала женой пианиста Владимира Софроницкого (1901–1961).

Имя Скрябина становилось известным и за границей, и постепенно чувство самосознания юного композитора

постеп

е

нно

превращалось в манию величия, что начало отражаться и на его творчестве, переходившее иногда границы искусства. Глубоко ценя его дарование, а также и его самого, я решил навестить его. Я хорошо знал и его жену Веру Ивановну — хорошую пианистку, хорошую мать и преданную супругу. Помню, как сразу, как только я попал на их дачу, я почувствовал, что точно не вовремя приехал, хотя хозяйка как будто была рада моему посещению. Но какая — то растерянность ее и печаль, которую она не могла скрыть, поразили меня. Скрябина не видно было. Тогда я спросил: “А где комната Александра] Николаевича]?” Надеясь увидеть того, ради кот[орого] я приехал. Она повела меня на 2-й этаж и показала комнату, в кот[орой] жил и работал композитор. Но его в ней не было. На мой вопрос “Где же он?” она с глубокой печалью сказала мне: “Александр] Николаевич] нас покинул”. Я сразу не понял ее и спросил: “Он уехал куда — нибудь?” “Нет, — сказала она, и слезы зазвучали в ее [голосе] ответе, — он нас совсем оставил”. Я сразу почувствовал, что переживает бедная женщина, и глубокое сочувствие к ее горю охватило мою душу, “что же Вы намерены делать?” — спросил я ее. “Сама не знаю, — был ее ответ, — я написала отцу и жду ответа”. Под тяжелым впечатлением уехал я к себе и всю дорогу не мог отделаться от чувства глубокой печали, охватившей мою душу…

Последствия моего посещения убедили меня в том, что нет случайных встреч и все в жизни — как бы результаты предшествующих мыслей и стремлений. Я хотел повидать Скрябина, кот[орый] покинул Россию и поселился за границей. Мною руководили чувства любви и уважения к замечательному композитору; наткнувшись на семейную трагедию, я не мог оставаться равнодушным к горю молодой женщины, покинутой с двумя детьми. С ним случилось в области творчества до некоторой степени то же, что при состязании виртуозном. Как тонкий и прекрасный музыкант — я употребил бы без преувеличения эпитет “гениальный” — он понимал все значение и величие Бетховена, к которому он, однако, относился отрицательно. Начал он свое симфоническое творчество тем, чем Бетх[овен] закончил, т[о] е[сть] симфонией с хором. А затем — после 2-х последующих симфоний — появил[и]сь “Поэма экстаза” и “Прометей” [335] , после чего он самого себя загнал в какой — то мистический тупик, мечтая создать “мистерию” — синтез всех искусств [336] . Мистерия как “последний праздник человечества”, а автор как бы Мессия. Таково было преувеличенное душевное состояние высоко одаренного музыканта, пожелавшего (быть может, бессознательно) превзойти непревзойденного Бетховена. И на этот раз он повредил себе руку, как в состязании с Левиным, и как бы

положил

закрыл себе путь к дальнейшему творчеству. Ранняя смерть избавила его от сознания мучительного бессилия своего… И все же я утверждаю, что ушел от нас в 1914 г[оду] гениальный композитор Александр Скрябин [337] . Не могу забыть концерта, программа которого состояла из 9-й симф[онии] Бетховена и “Поэмы экстаза” Скрябина. Я был поражен тем, что тот подъем духа, какой всегда возбуждает 9-я симф[ония], не только не ослабел после исполнения “Экстаза”, а как бы еще усилился. Я вышел из концерта взволнованный и как бы даже в каком — то экстазе. Чтобы себя проверить, я остановил своего коллегу профессора] консерватории] Гольденвейзера вопросом: “Что скажете?” Он так же как и я пережил то же самое. Время Скрябина еще придет. Он сам определил срок через 50 л[ет].

335

Первая в 1907 г., вторая (она же — “Поэма огня”) в 1910 г.

336

“Мистерия” должна была объединить все виды искусства: музыку, поэзию, танец, архитектуру, а также свет.

337

Скрябин умер 14 (27) апреля 1915 г.