Восстание на Боспоре
Шрифт:
– Зоил! – строго нахмурилась царица, сразу превращаясь из пленительной женщины в строгую повелительницу. – Ты стал невозможен. Ты уже не служишь мне, но преследуешь меня. И я боюсь не врагов, а тебя, моего телохранителя.
– Я не служу?! – вскричал страстный варвар. – Так скажи мне – кого убить, чье сердце вырвать из груди и принести тебе в кубке? Я сейчас же сделаю это! Я – раб твой!
Внезапная мысль озарила Алкмену. Она сделала знак, и Зоил замер, стоя на коленях. Он понял, что необыкновенные мысли посетили царственную
– Нет, Зоил, – наконец сказала она, вздохнув, – убить еще рано. Но если потребуется – я скажу. А сейчас найди Олтака и приведи его ко мне.
– Олтака? – побагровел ревнивый телохранитель.
– Зоил, – сморщилась в досаде царица, – ты, повторяю, невозможен, и я попрошу Перисада отправить тебя обратно в Гермонассу.
– О государыня, прости меня! В Гермонассе, далеко от тебя, я умру в тоске. Лучше прикажи убить меня, только не отсылай. Я бегу за Олтаком.
Встретившись с царевичем, Алкмена вперила в него испытующий взор.
– Слушай, дружок, – тихо и проникновенно начала она, – почему Гликерия так оживилась, встретив этого Адониса с копьем? Я говорю о Савмаке, ты понимаешь. Значит, они встречались раньше? Значит, между ними, возможно, были какие-то делишки? Не так ли?
Она с хитрецой прищурила глаза. Олтак покраснел и, раздувая ноздри, отрицательно покрутил головой.
– Нет, нет, государыня. Какие могут быть делишки у свободной девушки из знатного рода с дворцовым стражем! Не допускаю даже мысли об этом.
– Не горячись, не горячись, дружок. Да и почему, собственно, это тебя так волнует? Да, да! Уж не кольнула ли тебя в сердце эта взбалмошная и наглая девка? Так оно и есть! Иначе ты не полез бы в драку с простым воином, не унизил бы себя скандалом.
Царица рассмеялась колючим частым смехом, в котором сквозили язвительный упрек и досада. Она уже готова была пустить в голову дандария все, что подвернется под руку. Страстная женщина не обладала терпением. Разнородные чувства и вожделения бушевали в ней, переполняли ее, переливались через край.
Смущенный Олтак понял, что сделал промах, но постарался улыбнуться и развел руками.
– Ты хочешь пошутить надо мною, государыня, – тихо сказал он, – и говоришь такое, что мне никогда не приходило в голову.
– Страсть приходит в сердце и не нуждается в голове. Ну хорошо, – заключила царица, становясь безразличной, – я верю тебе и действительно пошутила. Но не для шуток я позвала тебя. Где Савмак?
– Его связали и бросили в темницу. Завтра решат, как наказать его.
– За что?
– За нарушение правил службы и за то, что он посмел поднять на меня руку.
Царица фальшиво рассмеялась.
– Уж не соперничаете ли вы? Царевич и раб! Какая мерзость! Неужели для мужчин так обаятельна эта рыжая девка? Или вы находите красивыми ее белые ресницы и желтые брови?
Олтак сделал усилие, чтобы сохранить на лице улыбку вежливости. Он знал Алкмену очень близко, немало ночей провел
Поэтому дандарийский царевич сохранял маску почтительности, а на колкости и насмешки царицы отвечал поклонами и улыбками.
– Я хочу одного, Олтак, – сухо сказала Алкмена, – чтобы ты был около этой девчонки, раз вы друзья детства и ты неравнодушен к ней. Не пытайся возражать. Мне нужно знать о каждом шаге Гликерии, и ты мне будешь сообщать о ней. Остальное меня мало тревожит. Понял?
– Понял, государыня.
– А Савмака надо под пыткой заставить сознаться в том, что он сожительствовал с этой подлой девкой. А когда он признается в этом, записать его слова при свидетелях, как полагается. После пытки не казнить преступника, но надеть на него железный ошейник и послать работать как раба. Что делать дальше – скажу потом.
Отпустив Олтака, Алкмена долго стояла перед бронзовым зеркалом. Потом рассмеялась злым, торжествующим смехом.
– О, я сумею повергнуть ее в самый аид! Все узнают об ее позоре!
Вечером она долго беседовала с Форгабаком, который служил всем, кто помогал ему в его стремлении к богатству и власти. Были произнесены имена не только Гликерии, но и Фения, Асандра, Каландиона и других, что посмели выступить на площади с обвинениями против ее отца.
– Все сделаю, как велишь, государыня, – прохрипел Форгабак, – только и ты помоги мне в борьбе против этих людей. Ибо один человек слаб.
Алкмена кивком головы дала свое согласие и добавила:
– Надо сейчас же распространить слухи о проделках этой девки. Сделаешь все, что я требую от тебя, и я помогу тебе стать богатым человеком.
9
Раздался глухой удар, и кто-то с болезненным стоном рухнул рядом с Савмаком. Дверь опять заскрипела, свет исчез, и ключ звякнул в замке.
– О-ох! – протянул каким-то вымученным тоном новый узник. – Ты здесь, Савмак?
– Лайонак! – изумленно воскликнул тот, узнав друга по голосу. – Тебя схватили? За что? Неужели ты попался?
– Почти что так. Помоги мне подняться. Они мало того, что исхлестали меня, но и тянули на колесе. Ох-хо!..
– Помог бы, да руки у меня связаны и затекли, шевельнуть не могу.
– А ноги?
– Ноги свободны, да что толку, отсюда не убежишь.
– Давай, я попробую правой рукой развязать твои узлы. Правая у меня лучше действует. О-о! Как я ненавижу их, Савмак. Где же скифский царь? Почему он не хочет разрушить этот город неволи?
– И я об этом думаю… Вот узел на спине, я все время чувствовал его… Так-так…