Восточный конвой
Шрифт:
Пришлось вытряхнуть содержимое сумки на одеяло. Орланз брал вещь за вещью, разглядывал придирчиво, откладывал. Три пачки сигарет отбросил. Позвонил и, когда ассистент появился на пороге, сказал сердито:
— Вы бы ему еще «Корону» подложили. «Гвоздиков» у него должно быть три пачки, а вы ему суете интеллигентские.
Сигареты заменили мгновенно. В хозяйстве старика служба была поставлена хорошо.
— Вопросы? — поинтересовался Орланз, закончив проверку.
— Вопросов нет.
— Тогда едемте. Берите поклажу. Милов закинул мешок за спину.
— Присядем на минутку. Присели, по обычаю.
— Ну, — сказал Орланз, — в путь.
8
(75 часов до)
Слух у Милова был все еще отменный, и внезапно услышанное заставило его насторожиться.
Искоса наблюдавший за ним старик кивнул:
— Да. Вам не послышалось. Проводится государственная операция. Как мне сообщили — большая группа вооруженных людей была замечена охраной. Они продвигались на юго-восток. Их пытаются захватить. Судя по стрельбе, пока это не удалось.
«Команда, — подумал Милов. — Выполняя замысел, выдвигались к условленной точке. Но не смогли пробраться незамеченными. Очень неудобно: для меня больше подошла бы спокойная обстановка в этой округе. Но ничего не поделаешь. Надеюсь, у тренера хватит разума и умения, чтобы не ввязываться в серьезный бой, но вывести отряд из схватки и найти другой путь. Кстати, с ними должна быть Леста — на нее я почему-то полагаюсь даже больше…»
Снова донеслись звуки. «Нет, это не орудие, — подумал Милов, внешне сохраняя спокойствие. — Это миномет. Батальонный, восьмидесяти двух. И не один. Огонь ведет батарея».
Они тем временем подошли к машине. Джип «чероки». Неплохо устроились, решил Мило в про себя. Уселись. За рулем сидел незнакомый — наверное, человек, но может, и технет или квазитехиет. Машина сразу же тронулась. Водитель не ждал указаний — видимо, получил их заранее.
— Вот возьмите, — сказал старик. — Прочтите про себя и запомните. Текст отдадите мне тут же.
На бумажке было имя того, к кому следовало обратиться за помощью, когда в конвое откроется водительская вакансия. И одна фраза. Не на технетском. На другом языке.
Милов глянул вопросительно. Старик усмехнулся.
— Именно так, — сказал он, — Запомнили? Милов кивнул. Отдал клочок. Старик щелкнул зажигалкой, тут же поджег его.
— Можно произнести, — сказал он. — А можно и спеть. По обстановке.
Проехали лугами. Потом дорога нырнула в лес. Мины разрывались все ближе. Вскоре стала слышна и автоматная стрельба.
— Вот еще что, — сказал Орланз негромко. — Боюсь, что полной секретности нам соблюсти не удалось. Собственно, чего-то подобного я и ожидал: если у меня там есть свои информаторы, то было бы наивным предполагать, что они не имеют своих людей в моем хозяйстве. Имеют. Следовательно, им известно, где вы. Точнее — где вы были до этого часа. Зная это, нетрудно вычислить, куда вы можете направиться. Для них вы приговорены и обречены. Они будут стараться ликвидировать вас, чем раньше — тем лучше. Остерегайтесь.
— Постараюсь, — произнес Милов первое слово за поездку. Сидя сзади, он поверх плеча водителя погладывал на спидометр. Тридцать километров позади. Тридцать пять…
Мина хлопнула неподалеку, менее чем в сотне метров.
— Шальная, — сказал Орланз. — Но как знать — может быть, нас и засекли. Становится опасно. — И — водителю: — Подрулите к месту разрыва. Хочу посмотреть, что за калибр…
Водитель даже не кивнул, но исправно сработал рулем. Машина запрыгала по корням. Остановилась. Старик распорядился:
— Выйдите, посмотрите — не найдется ли осколочка…
«Глупо. И зачем: на память, что ли? — подумал было Милов. — И так можно определить все, что может здесь интересовать».
Водитель, однако, не рассуждая, вылез. Побрел к воронке. Склонился. Орланз выстрелил ему в затылок. Пистолет в его руке возник как-то неожиданно, Милов не уловил мгновения — откуда он появился и в какой миг. Орланз, видимо, неплохо владел ремеслом.
Он подошел к воронке и выпустил еще две пули. Вернулся к машине. Милов напрягся. Но старик уже прятал пистолет — видимо, в кобуру под мышкой. Маленький плоский «кольт».
Орланз спокойно встретил его взгляд.
— Одним информатором у них меньше, — сказал он. — А кроме того, война, по сути, началась. На войне не бывает без трупов. Это поможет вам выиграть хотя бы несколько часов.
Он вытянул перед собой руку, внимательно поглядел на нее. Рука не дрожала.
— Здесь комфорт кончается, — сказал он затем. — Трамвай дальше не пойдет. Вам придется пробираться самому. Не лучший вариант, согласен. Однако события в какой-то мере вышли из-под контроля и начались раньше условленного. Это все же лучше, чем если бы они не начались вообще. Вся остальная программа остается в силе. Буду наблюдать за вами. Желаю успехов и ожидаю их. Кстати, таким путем вы сохраните и тайну вашего схрона — иначе я его увидел бы.
Он не протянул руки, и это обрадовало Милова.
— Счастливо оставаться, — сказал Милов только. Орланз уже сидел за рулем. Включил мотор и стал разворачиваться.
Милов проводил его взглядом. Прислушался к разрывам. Пожал плечами. И двинулся вперед — в чащу леса.
«Быть может, — думал он, пробираясь, — это и лишнее — то, что я собираюсь сделать. Там, конечно же, ничего не осталось. Но сейчас это лишь предположение. А нужна уверенность. Значит, пойдем, поищем — может, и найдем эту самую уверенность. Чтобы впредь действовать уже без сомнений. В моем возрасте уже нельзя совершать грубых ошибок — особенно при выполнении домашних заданий».
Глава девятая
1
(72 часа до)
На мгновение Милову показалось, что пронесло. Цепь прочесывавших миновала его, так и не заметив, и теперь удалялась — все так же неторопливо, приминая бутсами палую хвою и валежник. Со спины даже заметно было, что гулять здесь с автоматами на изготовку технетским солдатам вовсе не так уж нравилось: хотя бы потому, что в такой обстановке всегда есть возможность схлопотать пулю. «Да, они все-таки совсем как люди, — мелькнуло в голове, — если не знать, то и не скажешь, что роботы, технеты. Теперь выждем, пока они не скроются из виду, и двинемся помаленьку дальше… Ничего себе кашу заварили ребята, шум на всю епархию, и по ту сторону границы наверняка уже внимательно вглядываются и вслушиваются. Только одному, отдельно взятому мне, от этого сию минуту не легче…»