Война в России и Сибири
Шрифт:
У шоссе стоит дом, его сочли главным штабом и решили направить туда огонь. До чего милый веселый беленький домик в два этажа! Между высокими светлыми окнами вьется плющ, вокруг сад, то ли персиковый, то ли абрикосовый. Короткий набор цифр, потом долгий свист и жужжанье огромного роя насекомых у нас над головами. И вот уже там, вдалеке, вспышка и маленькие четкие облачка, а потом алое пламя вырывается из крыши. Нам видны маленькие тени, они разбегаются со всех ног из полыхающего дома, а мы садим и садим в них шрапнелью.
5. Военные зарисовки. Ярость боя
Хорошая новость: ночью полк, переправившийся через Стырь, занял деревню Новоселки,
Солнце пробилось сквозь тучи, и весь лес стал праздничным. Повсюду идет работа. Солдаты вешают на ветки, и как всегда низко, телефонный кабель. Идут войска на смену тем, кто уже ходил на приступ, несут знамя, и все его приветствуют, генерал Деникин со своим штабом едет осматривать занятые позиции. Выхоленные кони – просто красавцы. В лучах октябрьского солнца их выразительные движения производят впечатление веселья.
А теперь подойдем поближе. Противник оставил огромное количество винтовок, личного снаряжения, ящиков с патронами и гранатами, аптечек. Солдаты разложили большие костры, и вокруг них расположились самые разношерстные компании. Казаки, черкесы, люди, похожие на восточных, занимаются костром, рядом санитары перевязывают раненых. Раненые сидят на ящиках Красного Креста или стоят, они полуголые, бледные, но по-прежнему на удивление молчаливые.
Движется колонна австрийских пленных – тщедушных, жалких, тощих, с ними офицеры, они идут, понурившись, опустив глаза в землю.
И куда ни посмотришь – подводы с ранеными. Австрийцев мало, почти одни русские, пострадавшие в атаке. Австрийцев защищали окопы, в них стреляли издалека, только потом на них обрушилась неостановимая волна атакующих, воодушевленных яростью боя со штыками наизготовку. Вот тогда и послышались отовсюду вопли отчаяния и мольбы, такие жалобные, что атакующие были ими обезоружены.
В телеге, запряженной двумя лошадьми, молодой офицер сидит между двух тяжелораненых лежащих солдат. Он узнал нас, машет здоровой рукой и останавливает телегу. Другая его рука раздроблена пулей, и ее забинтовали прямо на поле боя. Ярость боя, воодушевлявшая его, превратилась в радость: он взял верх над противником в штыковом бою и теперь, после жуткого испытания, может любоваться вечным чудом, природой – травой и редкими цветками, ожившими под милосердными лучами позднего солнца.
Он счастлив, что рана его не смертельна, и поэтому очень говорлив, беспорядочные движения сопровождают восторженный поток слов. Нас трогает эта лихорадка счастья, его восторженный, прерывающийся рыданьями голос, слезы, текущие по щекам, уже полыхающими от жара. У женщин о страсти говорят меняющиеся краски в лице и блуждающий взгляд, у мужчин о волне эмоций в бою – сбивчивая речь.
Мы прощаемся. Он нам машет. А потом следит за нами лихорадочно блестящими глазами на облагороженном страданием лице и плачет от радости.
Под деревьями на траве тысячи серых шинелей – солдаты лежат в невообразимом беспорядке. Наши лошади с трудом пробираются между лежащими, а они не встают, им не хочется. Это резервные войска, они ждут сигнала и, вполне возможно, окажутся в схватке еще до сумерек. Неприятель уже не спит. Он бомбардирует Новоселки, которые русские заняли ночью.
Сквозь листву виднеется неровная светлая линия – австрийские окопы, которые только что были взяты. Моя лошадь внезапно пугается трупа, из-за высокой травы его не было видно. Руки у него подняты к небу, тело перекручено судорогой боли. Дальше трупы и трупы, и все это русские. Посередине лужайки совсем молоденький
Мы на лошадях перебираемся через рукав Стыри и едем по равнине. Немцы занимают теперь опушку леса напротив нас, они в нас стреляют, и прилетевшие издалека пули исчезают где-то с мелодичным и зловещим свистом. Неподалеку от нас генерал Деникин обследует территорию, он приказывает нам вернуться: правила обязывают нас беречь лошадей, они чистокровные.
И снова в камышах трупы. Здесь боя не было. Возможно, это раненые, которые пытались спастись за немного приподнятым берегом. Солнце уже клонится к горизонту и осеняет верхушки леса золотым и пурпуровым светом. На траве в задумчивой позе лежит человеческое существо, лицо у него тоже в пурпуре. Когда мы с ним поравнялись, то увидели, что это кровь из пробитой головы. Откуда взялись у несчастного силы отползти так далеко от окопов? Он почти дополз до воды, которой так хотел.
6. Готовность к самопожертвованию. Немецкие пленные
Положение прежнее. Наши солдаты вжаты в землю в сотне метров от немцев. Никто не может поднять головы, не получив мгновенно града пуль. Нужно ждать ночи. Атака замерла в 4 часа дня.
Удивительный человек полковник Бирюков. Телефон звонит беспрестанно. Генерал Деникин, он командующий и с ним нужно говорить время от времени, роты с другого берега Стыри, батареи, командиры соседних полков – все звонят, и адъютанты мигом отправляются в разные концы. Полк, такое скромное подразделение гигантской армии, обрел, в силу обстоятельств, серьезную весомость. Именно 16-й полк завершит атакой подготовительные действия нашей дивизии и отчасти соседних дивизий тоже. Полковник постоянно с трубкой телефона или на коне, проверяя, как исполняются его приказы; на еду и сон остается буквально совсем немного времени.
У нас на глазах повторяется героический случай, о котором рассказывает Цезарь в своих «Записках о галльской войне» [81] . Во время осады одного галльского города воин-галл покинул крепость, чтобы поджечь деревянный помост, которые римляне строили возле стены. Галл тут же погиб, получив стрелу из лука. На его место мгновенно встал второй, и его постигла та же участь. Третий. Четвертый. Если не ошибаюсь, семнадцать человек погибли за несколько минут на этом месте.
81
«Записки о Галльской войне» – сочинение Гая Юлия Цезаря, в котором он описал свое завоевание Галлии в 58–50 гг. до н. э.
А у нас на равнине между рекой и передовыми окопами снаряд повредил телефонный кабель, который связывал их с командным постом. Солдат, который был послан починить его, был тут же убит: хватило одного выстрела из винтовки. Был убит второй, тяжело ранен третий. Командир батальона спросил, найдутся ли добровольцы? И они нашлись. Нам позвонили, что чинить кабель пополз одиннадцатый солдат…
Сгущаются сумерки, и повсюду загораются костры, они выглядят очень живописно. Немцы перестали обстреливать горящие Новоселки, теперь слышны только ружейные выстрелы и взрывы ручных гранат.