Война Волка

Корнуэлл Бернард

Стиорра была права, Я никогда раньше об этом не думал, но Сигтрюгр остался последним языческим королем во всей Британии, Все земли саксов стали христианскими, Альба, которую некоторые называют Шотландией, стала христианской, хотя, как я подозреваю, ее дикие, волосатые и ревущие горцы до сих пор поклоняются палкам, камням и пенькам. Христианами стали валлийцы, правда, это им не мешает совершать набеги на христианскую Мерсию, красть скот и рабов. На холмах Кумбраланда еще оставались язычники, цепляющиеся за свои фермы, но даже там христиане строили церкви,

вырубая древние рощи, где ютились старые боги.

Только Нортумбрией, моей страной, правил язычник. Правда, когда я был молод, горяч и ловок, последним королевством саксов оставался только Уэссекс, Северяне-язычники гнали нас на юг до тех пор, пока единственными землями, которые саксы могли назвать своими, не оказались прибрежные болота Суморсэта. Потом мы отбили эти земли обратно. Мы убивали датчан, вооруженных и мечами, и копьями. Мы вырвали у них нашу землю, и теперь последним королевством стала Нортумбрия, последнее государство, где народ мог поклоняться тому богу, какому пожелает.

Порыв ветра загонял через отверстие в крыше дым и россыпь дождевых капель, Сигтрюгр поднял взгляд.

— Хочешь знать, для чего я здесь? — спросил он. — В Линдкольне у меня сорок шесть воинов, в Эофервике сто семьдесят три. Это когда все здоровы, Я могу рассчитывать на людей в Дунхолме, есть еще твои воины. Если дело дойдет до войны. — он запнулся. — когда дойдет до войны, я могу повести за собой четыре сотни хороших бойцов, Ярлы дадут мне еще три сотни. Сколько еще? Может быть, тысяча, полуобученных. Разве я не прав?

— Ярлы дадут тебе больше трех сотен. — добавил я.

— Не дадут! Помнишь мерзавца Турферта?

— Помню. — мрачно ответил я.

— За ним последовал с десяток ярлов. Теперь они под покровительством Эдуарда, Они покрестились, Турферту, богатому датчанину, владевшему усадьбой на южной границе Нортумбрии, угрожали вторжением со стороны Мерсии, и он предпочел стать христианином и преклонить колени перед королем саксов.

— Если бы я стал драться с Турфертом и его людьми. — продолжал Сигтрюгр. — то сражался бы с королем Эдуардом, А ведь с запада помощи мне не получить.

Он имел в виду Кумбраланд, считавшийся частью Нортумбрии.

— Никакой. — согласился я.

— А этот мерзавец Константин тем временем мечтает отобрать земли у Беббанбурга и отдать их скоттам. Итак. — он загибал пальцы один за другим, перечисляя своих врагов. — у меня скотты на севере, друзья-норвежцы на западе, саксы на юге и меньше двух тысяч воинов, чтобы против всех сражаться. Вот почему я здесь. — Он допил эль. — Быть униженным. — горько добавил он. — это цена, которую стоит платить за мир с самыми крупными из врагов. — Он умолк, а из-за двери таверны послышался гул голосов. Дверь рывком распахнулась, ввалилась группа вымокших людей. Судя по мечам, это были воины, и с ними священник.

— Христос на кресте. — сказал один из воинов. — я думал, этот говнюк никогда не закончит проповедь. Эй, ты! — последние слова он выкрикнул слуге. — Нам нужен эль. Подогретый!

— И пожрать! — подхватил второй.

Они

сняли плащи, а я взялся за рукоять Вздоха Змея — все вымокшие от дождя плащи были красными, а я знал только одного человека, который требовал, чтобы его люди носили одежду такого цвета.

— А еще нам нужен огонь. — сказал первый с небрежным высокомерием лорда, привыкшего поступать по-своему. Он был чисто выбрит, узколицый, без шрамов от болезней или войны. Запястья и шея украшены золотом. Он шагнул к нам, но заметил меня и остановился, Я увидел, как в его глазах блеснул страх, но тут же исчез, когда он понял, что нас вдвое меньше. — Я сказал, нам нужен огонь. — вызывающе произнес он.

Это был Этельхельм-младший, чей отец, мой враг, умер в плену в Беббанбурге, а сестра стала женой моего сына.

— Мне и самому нужен очаг. — сказал я.

Люди Этельхельма потянулись к рукоятям мечей, Сварт с улыбкой поднялся — просто гигант, такой здоровый, что ему приходилось пригибать косматую голову под закопченными дымом потолочными балками.

— Давненько я не убивал саксов. — прорычал он, но поскольку говорил на языке норманнов, никто из людей Этельхельма его не понял. Однако при виде его размеров ни один не выказал желания с ним сразиться.

— Король находит твое присутствие оскорбительным. — сказал я. — Ты воняешь, как дерьмо ящерицы.

— Король? — Этельхельм на минуту смутился, подумав, что я имел в виду Эдуарда, но тут рядом со Свартом поднялся Сигтрюгр, и он тоже выглядел устрашающе. Этот человек с суровым лицом и единственным глазом повидал слишком много битв, и его не пугала простая кабацкая драка.

— Так что садитесь в дальнем углу. — сказал я.

— и постарайтесь не портить воздух.

Самый храбрый из людей Этельхельма шагнул вперед, но священник потянул его обратно.

— Никаких драк! Так решил король! Не драться. Если вам дорого бессмертие души!

На мгновение все затихли, а потом Этельхельм плюнул в нашу сторону.

— В этом зале воняет язычниками. Мы будем пить где-нибудь в другом месте.

Они подхватили плащи и ушли обратно в дождь.

В гневе на Скёлля я почти позабыл про других врагов, А злейший из них находился сейчас в Тамворсиге.

И он, как и я, жаждал мести.

— У него здесь сто двенадцать воинов. — сказал мне Финан.

Я выругался.

— А у меня — ты и Берг.

— Значит, Этельхельм уже обделался со страху, Я улыбнулся. Нападет ли на меня Этельхельм?

Вернее, натравит ли на меня своих людей? Король Эдуард жестко требовал, чтобы на время созыва витана в Тамворсиге не было никаких драк, но с таким же успехом он мог бы приказать людям не мочиться у церковной стены. Он и впрямь отдал такой приказ, но люди все так же мочились, И драки тоже всегда были. Город заполонили мерсийские воины и западные саксы, и хотя Эдуард — король обоих королевств, любви меж ними было не много. Так что да, Этельхельм попытается меня убить, только постарается, чтобы никто не узнал, откуда исходил приказ.