Война Волка
Шрифт:
Я позволил ему бушевать. Он сильно напился в ту ночь, и я увидел, что этот одноглазый воин способен рыдать, как и все остальные, Сварт, начальник охраны Сигтрюгра, помог отправить его в постель, потом вернулся и налил себе кубок эля.
— Лошадиная моча. — с отвращением сказал он. — Саксонская дрянь. — Сварт был высокий, здоровый зверюга-воин, с широкими плечами и густой черной бородой, а в нее были вплетены две волчьих нижних челюсти. — Когда Скёлль напал на Эофервик. — продолжил он. — мы были в Линдкольне.
— А почему?
Он пожал плечами.
— Король Эдуард прислал переговорщиков. Вот из-за этого. —
Хротверд — архиепископ Эофервика, западный саке и неплохой человек. Мой зять всегда терпимо относился к христианам, предлагал им радушный прием и защиту — любезность, которую христиане на своих землях никогда не оказывали язычникам.
— Мне говорили, что вторглись мерсийцы. — сказал я. — и потому ты пошел на юг.
Он покачал головой.
— Нет, это были просто переговоры. Десять ворон и три лорда.
Он имел в виду десять священников.
— Мне нужно было остаться там, В Йорвике.
— Все мы можем так сказать. — Он подлил себе эля. — Она была умной женщиной.
Он говорил о Стиорре, Я кивнул.
— Умной, С детства.
— Теперь он не знает, что делать.
— Убить Скёлля.
— Помимо этого.
Я взял кувшин и подлил себе лошадиной мочи.
— А дети? — Я имел в виду своих внуков.
— В безопасности, в Йорвике. — ответил Сварт.
— Мать Стиорры. — сказал я. — когда-то бросала руны и сказала, что Стиорра станет матерью королей.
Сварт промолчал. Свечи на столе мерцали от сквозняка.
— Другая мудрая женщина. — продолжил я. — говорила, что я буду вести в битвы армии. Что произойдет великая битва, и семь королей умрут.
— Моя бабка. — сказал мне Сварт. — бросала руны, когда я родился. Они сказали, что я помру раньше, чем научусь ходить.
— Семь королей. — Я вылил в его кружку остаток эля. — А мне хватит и одного, норвежского.
Сварт поднял кружку.
— За смерть Скёлля.
— За смерть Скёлля. — повторил я.
Где-то во тьме заплакал ребенок, прокричал сокол, Мне хотелось, чтобы здесь была Мус, Я молил богов, прежде чем уснуть, просил показать мне во сне будущее, но, если они и ответили, при пробуждении я ничего не помнил.
Наступил рассвет дня праздника Эостры.
Рагнар, ставший моим отцом после того, как захватил меня в плен, весной всегда приносил жертву Идунн.
— Она приносит нам цветы, ягнят и женщин. — говорил он мне. — и заслуживает щедрого дара.
— Она приносит нам женщин?
Он взъерошил мне волосы.
— Когда-нибудь ты поймешь.
Его рабам-саксам позволяли праздновать день Идунн, а они называли его «праздник Эостры», так звали их богиню весны, В тот день все веселились, устраивали песни и пляски на пастбищах, если погода выдавалась хорошей, а потом народ шел в лес, чтобы завершить танцы. Большой дом украшали ветками со свежими листьями и цветами, Я думаю, Идунн и Эостра — одна и та же богиня, несущая новую жизнь, дарующая бутоны и процветание, птенцов и ягнят, В тот радостный праздник земля украшалась цветами, примулами, пролесками и сиренью. Христиане
— Таково его правильное название. — убеждал он меня, но, как священники ни настаивали, все по-прежнему звали праздник днем Эостры.
Рассвет этого дня Эостры выдался сырым и холодным, Дождь огромными полосами набегал с запада, вода текла с соломенных крыш, а с холма, на котором в самом сердце Тамворсига стоял старый форт, потоками бежали ручьи, Форт, построенный не римлянами, а обычная саксонская цитадель из дерева и земли, а от старых укреплений остался лишь гребень из дерна над крутым и коротким склоном, который когда-то был бастионом. Дорога вела через гребень к дворцу короля и самой большой церкви Тамворсига, Сигтрюгр и я, укутавшись от яростного дождя в плащи, взбирались ко дворцу. За нами шли Сварт, Берг и еще два воина, Финан, как всегда в день Эостры, отправился в церковь, а мы с Сигтрюгром, заскучавшие в тесном зале «Бычка», изучали город.
— Я должен был пойти в церковь. — сказал мне Сигтрюгр.
— Должен?
Он пожал плечами.
— Хротверд сказал, от меня этого ожидали.
— Архиепископ здесь?
— Здесь. — кивнул Сигтрюгр. — только не станет же он жить на грязном постоялом дворе. Его разместят во дворце. — Он поморщился. — Мне сказали, что нельзя взять с собой больше шестнадцати человек.
— Зачем вообще было приезжать?
— Мне гарантировали безопасность. — уклонился от ответа он.
Из церкви на вершине холма доносилось пение, В этом угрюмом деревянном строении сейчас находились и король Эдуард, и Этельстан, и большая часть знати Мерсии, Уэссекса и Восточной Англии, Внезапно я вспомнил ночь, когда сожгли дом Рагнара, Кьяртана Жестокого, устроившего пожар, крики, резню У дверей и скукоженные от огня трупы. Пение продолжалось, бубнили монахи, а мы свернули на улочку, ведущую вверх по холму, к большой таверне «Дикая утка». Таверна почти пустовала, поскольку закон предписывал людям в день Эостры идти в церковь, и шесть церквей Тамворсига, без сомнения, были полны. Но пара слуг, посыпающих пол таверны свежей соломой, охотно принесли нам эль. Мы уселись у очага.
— Зачем я приехал? — произнес Сигтрюгр, пристально глядя на языки пламени.
— Стиорра посоветовала бы тебе оставаться дома.
— Да.
— Тебя здесь унижают. — сказал я.
Сварт возмущенно заворчал, но Сигтрюгр только кивнул, соглашаясь.
— Да. — сказал он. — завтра увидим.
Витан всегда начинался с праздника Эостры, но первый день, воскресенье, отдали священникам, а то, ради чего он действительно собрался, подождет до утра.
Сигтрюгр вытянул ногу и подтолкнул полено в очаг.
— Иногда я жалею, что ты сделал меня королем Нортумбрии. — продолжил он. — Я мог бы сейчас плыть на хорошем корабле в море и грабить всех, кого захочу.
— Так выходи в море. — ответил я.
Он горестно улыбнулся.
— Я же король! — На мгновение его единственный глаз сверкнул. — Стиорра никогда меня не простит. — продолжил он. — Она хочет, хотела, чтобы наш сын стал королем. Знаешь, как она меня называла? Последний король-язычник, И всегда добавляла, мол, ты не должен остаться последним. Не должен.