Война
Шрифт:
– Сегодня мы должны сделать еще один шаг, – говорит Матвей. – Шаг к тому, чтобы быть сильными и сопротивляться окружающему миру. Он рухнет, он рухнет уже очень скоро. Но это была бы утопическая картина – если бы он рухнул, а мы здесь, в коммуне, пересидели бы его конец, а потом вышли бы и начали спокойно и радостно строить новый мир. Я хотел бы в это верить, но надо реально смотреть на вещи. Надо держать в голове и негативный сценарий. А негативный сценарий состоит в том, что нам придется сопротивляться, защищаться. Поэтому мы с вами осваиваем оружие. Но сегодняшнее упражнение будет не с оружием.
Матвей делает паузу, обводит взглядом участников коммуны. Они слушают его серьезно, сосредоточенно.
– Это очень важно – не бояться насилия, – продолжает Матвей. – Важней не собственно насилие, а страх перед ним. Если ты не боишься удара кулаком или ногой, не боишься ножа или пистолета, ты гораздо сильней. В жизни, в той жизни, которую мы оставили позади себя, но которая может постучаться к нам в дверь в любой момент, страх перед насилием играет определяющую роль. В подавляющем большинстве случаев насилие не применяется, и угрозы насилия оказывается достаточно. Тебе угрожают, и ты сразу уже представляешь, как в тебя входит нож или пуля, и как это больно, хотя большинство людей могут представить себе это лишь очень абстрактно. Или как кулак бьет тебя в нос, или ботинок ударяет между ног. Это уже гораздо более конкретная боль, к ней надо привыкнуть и не бояться ее.
Матвей еще раз обводит всех взглядом.
– Задача сейчас такая, – говорит он. – Разделяемся на пары. По возможности – парень и девушка. Чтобы не было никакой дискриминации. Где речь идет о насилии – все равны. И мы должны забыть, кто мы. Забыть, что нас связывает с тем человеком, который стоит напротив. Забыть все – и хорошее, и плохое. Это – не он, это – кто-то другой. Враг. Незнакомый, внезапно возникший враг. И вы должны его ударить. И еще, и еще. И пытаться защититься от его ударов. Не бояться боли. Не бояться крови. Я не призываю бить со всей силы, но и дурака валять нельзя. Подумайте о том, как это было бы в реальной ситуации. Перед вами – враг, и ваша задача – защититься от него. Я сам участвую в этом на общих условиях. И я выбираю самого сильного соперника. Илья…
Высокий крепкий парень в потертой кожаной куртке подходит к Матвею.
– Ты будешь моим противником. И ты должен забыть, кто я. Ты не должен поддаваться или играть. Да, это – упражнение, но упражнение серьезное. Итак, разобрались по парам.
Парни и девушки выбирают партнеров. Мелькают улыбки, исчезают.
Напротив Вики стоит парень с длинными светлыми волосами, собранными в хвост, с прыщами на лбу, в синей куртке с эмблемой Chelsea.
– Бей по-настоящему, не поддавайся, – говорит Вика.
Парень кивает.
– Начали! – кричит Матвей.
Ребята бросаются друг на друга.
Светловолосый бьет Вику кулаком в нос, ногой в ребра. Она пытается схватить его за ногу. Не выходит. Он снова бьет кулаком – в подбородок, ногой в живот. Вика падает на спину. Парень наклоняется над ней.
– Извини, – говорит он. – Ты в порядке?
Вика со всей силы бьет его кулаком в лицо, попадает в глаз. Парень отскакивает. Вика поднимается, кидается на него, бьет кулаками. Парень увертывается.
Матвей дерется с Ильей. У Матвея рассечена губа, кровь из ноздрей течет по подбородку.
Матвей
Вика высмаркивает в платок кровь с соплями. Светловолосый сидит рядом.
– Дай потрогаю нос – чтобы не было перелома, – говорит он.
Вика кивает. Он осторожно ощупывает ее переносицу длинными белыми пальцами.
– Вроде не должно.
Матвей встает.
– Ну, что, ребята? Не самое простое было упражнение? Согласен. Но оно жизненно необходимое. Позже вы сами это поймете.
По небу летит самолет, оставляя за собой размазанный след. Отчетливо слышен шум его двигателей.
Клуб. На сцене – пусто. Из колонок звучит Пи Джей Харви. За столиком сидят Саша и Кевин. Перед каждым – по пластиковому стакану пива.
– …вот смотри, – говорит Кевин. – Акции антиглобалистов. Тысяча девятьсот девяносто девятый год. Бэттл оф Сиэтл. Цель была – не допустим участников Дабл-ю-Ти-Оу в конгресс-центр. Люди взяли улицы. Мирно взяли. Очень много числа людей. Сорок тысяч – минимал. Они просто стояли. Или там была стрит-парти. Они не планировали никакой насилие, никакой вайаленс. Потому что антиглобализм – это писфул, мирный протест. Это полиция устроили вайаленс – они запускали газ, пеппер-спрэй, стан-гренэйдс, даже пули – резиновые пули. Потому что полиция – это всегда вайаленс, а те, которые протестуют, – мирные. Только там еще были анархисты из «блэк блак», и они разбили витрины, ограбляли магазины… Это их вина…
– Если бы не было анархистов, то не было бы и такого резонанса, – говорит Саша. – Анархисты показали, что на насилие можно отвечать насилием. Полиция, государство – они понимают только язык насилия…
– Нет, нет, нет! – Кевин трясет головой. – Я не соглашаюсь. Ты не прав. Если люди нападают первые, они не правы. Полиция нападает первой – тогда мы правы… Вот смотри – здесь, у нас. Группировка атакует полицию. Это плохо. Это вайаленс, насилие, и он приведет еще больший вайаленс. Уже полиция, центр «Э», допросят анархистов, панков, антифашистов. Это, возможно, провокация…
Саша молча берет пиво, делает глоток.
Утро. Трамвай катится вдоль забора комбината. За забором дымят трубы. Андрей сидит в конце салона, в ушах – наушники. Играет серф – группа 9th Wave. Музыка обрывается. На экране телефона – значок входящего звонка. Андрей нажимает на кнопку, говорит:
– Алло.
– Привет, это Гриша Ильченко.
– Привет, я узнал. Опять будешь меня переманивать?
– Нет, совсем не поэтому звоню. Тут такая херня вышла… Леню Никольского знал?
– Ну да, а что с ним?
– Умер сегодня утром в больнице. Но не сам… Менты его замучили. Ну, ты знаешь, он бухал последнее время, постоянно нигде не работал – так, внештатно. Я ему иногда подбрасывал мелочи – так, чтобы поддержать чувака… Короче, вчера вечером его взяли два уебка из ОВД «Центральный» – в нетрезвом состоянии. Что там точно было – неизвестно, может, он что-то сказал им… В общем, отвезли его в отделение. Пиздили несколько часов, засадили в задницу ручку молотка…