Воздушная гавань

Батчер Джим

— Вас понял! — крикнул Гримм в ответ. — Приготовьтесь вырубить питание кристаллов балансировки левого борта!

— Что? — изумился Джорнимен.

Отвернувшись к мисс Ланкастер, Гримм начал затягивать ее страховочные ремни, тщательно проверяя каждый из них:

— Прошу прощения, мисс…

Девушка не сводила с него вытаращенных глаз.

— Капитан?

— Покрепче ухватите ремни обеими руками, держитесь и не ослабляйте их, если вам не трудно.

«Итаска» продолжала разворачиваться, норовя выйти на удобную для смертельного залпа позицию, но Кеттл погонял раненую «Хищницу» вперед, чтобы та продолжала уходить из зоны поражения по дуге, ведущей ее кругом крейсера. Очередной маневр уклонения, который в перспективе не казался

таким уж блестящим. «Итаска» успела немного замедлить продвижение вперед, перекинув часть энергии на турбины, ведавшие боковым подруливанием: крейсер хотел ускорить свое вращение и поймать «Хищницу» в прицел собственных орудий левого борта.

Носовая троица его энергетических пушек уже достаточно развернулась, чтобы взять на прицел «Хищницу» и выпустить злобные огненные сферы. Вражеский огонь одним прыжком преодолел пропасть между воздушными судами и разбился о защитный покров меньшего корабля. Разряд вспыхнул нестерпимо яркой сферой зеленого света, а рев орудий был таким громовым, что Гримму показалось, будто в его теле встряхнулись все кости. Капитан «Хищницы» почти чувствовал несгибаемую решительность своего корабля, он почти ощущал ее упрямую стойкость, — но вместе с тем он чувствовал и жар от вражеских выстрелов, который просочился сквозь защиту и омыл всю палубу озоновым духом.

«Хищница» продолжала вести беспрестанную стрельбу по участку покрова вокруг капитанского мостика «Итаски», и Гримм понимал, что со стороны это выглядит тактикой, которую мог избрать совершенно отчаявшийся человек, решивший отсечь врагу голову в надежде спастись. В сюжетах рассказов или пьес такая тактика нередко приносила плоды, — однако в практике реального воздушного боя столь точное наведение орудий на цель оказывалось проблематичным, пробить защитные покровы бывало не так уж легко, а решительно настроенный противник обычно скорее и точнее пробивал вражеский покров, стреляя по центру судна, чем его визави, упрямо атакующий мостик.

И все же своей дерзкой стрельбой Гримм вовсе не собирался сеять хаос на борту «Итаски». Он задумал нечто куда более серьезное. В сущности, крейсер и без того уже оглох.

Гримм хотел его в придачу еще и ослепить.

Чтобы сделать свой вираж круче, «Итаска» еще больше снизила скорость. Ее бронированные бока блестели на солнце, когда она с трудом пыталась поймать небольшой и более проворный корабль в прицелы своих орудий — точно кошка, которая лениво играет с мечущейся мышью. Гримм ощущал, как его сердце колотится все быстрее в чистом, неистовом ужасе: он чувствовал, как меняется в пространстве относительный угол воздушных судов, знал, что и ему самому, и его «Хищнице» осталось всего несколько секунд жизни. Исполненная решимости завершить дело, начатое несколько недель тому назад, «Итаска» всецело сосредоточилась на уничтожении «Хищницы».

Именно по этой причине крейсер даже не подозревал о подвохе — до того самого момента, пока громкое пение труб не заглушило собой и грохот его собственных двигателей, и орудийную пальбу «Хищницы».

Тяжелый крейсер «Доблестный» под командованием альбионского коммодора Александра Байяра прямо из солнца рухнул в зону боевой стрельбы, и крутизна траектории его пикирования во всем напоминала отважный нырок куда более легкого судна. Пение труб было боевым кличем, зовущим в бой соратников. Фланги «Доблестного» прикрывали товарищи по дивизии: боевые крейсеры «Гремящий», который рычал подобно раскатам грома, и «Победоносный», мачты которого, трепеща на ветру, издавали мерный рокот огромного военного барабана.

Матросы «Хищницы» встретили появление трех тяжелых крейсеров под знаменами Альбиона полным свирепого восторга ревом; те же обернулись с изящной слаженностью танцоров, разворачивая к «Итаске» ряды своих орудий, и в свистопляске света и грохота почти одновременно обрушили на вражеское судно ярость сорока пяти своих пушек.

Дистанция была предельно мала: Байяр опустил свою троицу как раз между «Итаской» и кораблем Гримма.

Пушечные разряды кораблей Альбиона врезались

в уже надорванный покров «Итаски», прошили его и впились в корпус. Тяжелые пластины брони, защищавшей «Итаску», были спроектированы для сдерживания именно такого огня и именно из таких орудий, в очень похожих на нынешние обстоятельствах, — но даже «Итаска» не могла игнорировать эту вступительную речь. Пробив ее броню, орудия кораблей Байяра проделали зияющие дыры во внешнем корпусе и устроили пожар во всех скрытых за ним помещениях. В одно мгновение едва ли не половина левого борта «Итаски» попросту исчезла, разлетелась облаками пепла и пламени, золы и обломков исковерканной, докрасна раскаленной брони.

Тем не менее экипаж «Итаски» был слишком дисциплинирован, чтобы сразу расписаться в бессилии, несмотря даже на скорость, с какой Байяр почти идеально провел свою классическую атаку. В тот самый момент, когда крейсерская дивизия открыла огонь, пушки «Итаски» взвыли в ответ — и вся мощь залпа пришлась на «Гремящего».

Крупнокалиберная артиллерия боевого крейсера легко совладала с защитным покровом «Гремящего», а плотность огня «Итаски» означала, что у него не было и единого шанса. Несмотря на то что внешний корпус «Гремящего» был обшит омедненной сталью, на таком расстоянии и против таких орудий эта броня защищала не лучше стеклянного слоя той же толщины. Энергетические разряды насквозь прошили укрепленный борт, проделав в нем достаточно крупную дыру, чтобы внутрь могла влететь яхта, и вырвались на свободу уже по другую сторону корпуса «Гремящего» — в сопровождении обломков брони, огненных струй и обугленных досок, — выпотрошив крейсер единственным мощным залпом.

Гримм увидел, как весь каскад кристаллов правого борта «Гремящего» вышел из строя, породив всплеск небольших взрывов, что вызвало нестабильность уже и кормового подъемного кристалла; крейсер резко завалился на корму и правый борт, палуба накренилась под рискованным углом, а сам он быстро пошел вниз. Деревянная конструкция не выдержала возросшего напряжения, и спинной хребет корабля переломился с треском, не уступавшим в силе звука орудийному выстрелу. Задняя половина воздушного судна, опутанная длинными кусками эфиршелковой сети, потянула обреченную, пылающую, но еще пытавшуюся держаться переднюю часть за собой: ниже, ниже, ниже. Остатки корабля скрылись из глаз, растворились в тумане, — но не прежде, чем кто-то из аэронавтов догадался пустить с борта аварийный буй (по сути, не более чем крошечный подъемный кристалл, прикрепленный к яркому вымпелу).

— Перенести огонь на сети! — проревел Гримм. — Дадим коммодору шанс взять «Итаску» измором!

— Так точно, сэр! Огонь по вражеской сети! — ответил Криди, и пушки «Хищницы» принялись утюжить эфиршелковые сети «Итаски», не позволяя крейсеру двигаться быстрее, чем позволяла мощность его турбин.

«Итаска» продолжала свой прежний маневр, пытаясь развернуться и пряча от неприятелей раскуроченный бок, но «Доблестный» и «Победоносный» уподобились паре волков, кружащих вокруг неуклюжего жирнолося, и разошлись в стороны. Полностью прекратить спуск на столь короткой дистанции корабли Альбиона были не в состоянии, и теперь проскользнули под днище «Итаски» и по обе стороны от нее; каждый накренился на один борт, оставляя противника под прицелом орудий. В ответ «Итаска» опустила неповрежденный правый борт к «Победоносному», тем самым открывая «Доблестному» брюхо.

Еще не вступавшие в бой канониры правого борта «Итаски» дали залп первыми, сосредоточив на «Победоносном» всю огневую мощь. Эти опытные артиллеристы несли службу на боевом крейсере, слывшем гордостью Копья Аврора, и хорошо знали свое дело, — но угол атаки был крайне неудобен, и выпущенные ими разряды легли рассеянно. Защитный покров «Победоносного» ярко вспыхнул изумрудно-зеленым, потушив силу основной части разрядов, но и в этом случае те из них, что достигли цели, обратили в щепки мачты правого борта и одну из надфюзеляжных, а также проделали ряд рваных дыр в орудийной палубе, что обернулось страшными потерями среди канониров. Чуть ли не весь правый бок судна скрылся в пламени.