Воздушная гавань
Шрифт:
Гвен кивнула. Пробежавшая по телу дрожь оставила девушку чуть менее напряженной, чуть умерила боль.
Капитан Гримм оказался прав. Разговор ей помог.
— Это даже забавно, — призналась она.
— Мисс?
— Уходя от матери, я громко хлопнула дверью, но сейчас поняла внезапно, что мне очень хочется домой. Вот только… Когда я вернусь, прежнего дома уже не найду. Верно?
— Свой дом вы найдете прежним, — уверенно сказал Гримм. — Изменились только вы сами.
— Вот как… — тихо уронила девушка. Некоторое время они сидели молча. Затем Гвен встала и поставила свой
— Капитан Гримм, — сказала она. — Благодарю вас.
Он склонил голову в поклоне:
— Всегда пожалуйста.
Роуль сидел, припав ко дну своего недавно обретенного убежища, и размышлял о том, что несет с собою большее зло: вернуться домой в нынешнем состоянии или броситься вниз, выпрыгнув за борт воздушного судна. Одно то, что ответ не нашелся сразу, ясно говорило о серьезности дилеммы.
Возможно, лучше будет покончить со всем сразу. Он просто не мог предстать перед своим кланом в подобном виде. Глупые люди, зачем им только понадобилось так нелепо выстроить свой летающий корабль? К чему было увечить кота, который оказался здесь с единственной целью — руководить ими и оберегать их? Чудо, что они не истребили себя еще столетия тому назад.
Роуль пошевелился и, превозмогая боль, привстал, чтобы устроиться на боку. Внутри ящика пахло опилками, но его разверстый зев был обращен к борту корабля, — по крайней мере, ужасающее безобразие Роуля не бросалось в глаза всякому, кто проходил мимо.
Он услышал, как уже в четвертый раз к ящику приблизилась Мышонок.
— Роуль, — сказала она, — это же глупо. Пора бы тебе выйти оттуда.
— Уходи, Мышонок, — ответил Роуль. — Я обдумываю самоубийство.
— Ты это не всерьез, — возмутилась Мышонок.
— Я предельно серьезен, — ответил он. — Мне нельзя возвращаться домой в таком виде.
— О, помилосердствуйте… — вздохнула Мышонок. Ее тяжелые ботинки затопали прочь, и Роуль вернулся к мрачным мыслям.
Он почти успел отточить задуманное до идеала, когда звук шагов приблизился вновь и кто-то оторвал убежище Роуля от пола и переставил подальше от стены. Мышонок склонилась и, хмуря брови, заглянула внутрь ящика:
— Роуль, ты уже второй день там сидишь, а мы тем временем пришвартовались к Копью Альбион. Ты готов наконец выйти?
— Не выйду никогда, — угрюмо ответил Роуль. — Я уродлив.
— Милостивые строители… — вздохнула Мышонок. — Пожалуйста, выбирайся оттуда и поговори со мной.
Роуль дернулся. Мышонок, конечно, ему друг, — но он не обязан ей всем. Ни к чему выставлять свое безобразие ей на потеху.
— Пожалуйста, — повторила она. — Роуль, ты начинаешь пугать меня.
Роуль закатил глаза. Очередная уловка, причем дешевая. Мышонок пыталась вызвать у него сочувствие, исказив свое и без того не слишком красивое человеческое лицо выражением заботы и привязанности. Но… это ведь Мышонок пошла на уловку.
Он поднялся, неловко и с трудом, чтобы своей новой несимметричной, прерывистой, отвратительной походкой выбраться в мир за пределами ящика. Гадкая штуковина, сковавшая его переднюю правую лапу и служившая основной причиной хромоты, гулко стучала о дерево с каждым несуразным, куцым, неустойчивым шажком.
— Если я очень тебя попрошу, — произнес Роуль, — ты убьешь меня? Пожалуйста?
— Ни за что.
— Ты ужасный друг, — сокрушенно признал Роуль. Он попробовал шевельнуть лапой внутри безобразного комка, но нет. Лапа дико чесалась, но белое уродство мешало с этим разобраться. Он уже пытался.
— Роуль, ради всего святого… — сказала Мышонок. — Это лишь гипс. Твоя кость срастется. Почему это так тебя расстраивает?
— Взгляни на нее, — злорадно прошипел Роуль. — Моя лапа безобразна. Эта штука — самая безобразная вещь на всем белом свете.
Вместо ответа Мышонок приподняла сломанную руку в очень похожей гипсовой повязке.
Роуль чуть прижал уши.
— Это к делу не относится. Люди всегда выглядят глупо и неуклюже. А я все-таки кот, наследный принц клана Тихих Лап. Тут и сравнивать нечего. Да еще и голова… — сказал Роуль. Он мог бы помотать ею, для усиления акцента, вот только резкие движения головы были бессильны размотать тугое и душное творение человека-мясника; к тому же они делали его лапы до странности неустойчивыми. — Присмотрись к моей голове. Под этим уродством нет меха, меня обрили. Я все равно что запаршивел.
— Ох, Роуль… — сказала Мышонок. — Тебе вовсе не нужно совершать самоубийство. Тебе требуется лишь хорошо поесть и отдохнуть.
— Мне больше нет нужды интересоваться пищей, — отрезал Роуль. Он собрал все остатки своего уничтоженного достоинства, какие только сумел, и повернулся, чтобы решительно заковылять в сторону кормы корабля, выступавшей далеко в пустоту.
— Нет, — твердо сказала Мышонок. Она догнала бедного калеку в два быстрых шага и потянулась к нему. Роуль пытался увернуться, но чудовищный гипс на лапе сковывал движения, и Мышонок бесцеремонно сграбастала его с палубы, подняла и с нежностью устроила в колыбели из своих рук. Это вызвало в нем краткую, горячую волну восторга. Нечестный прием.
— Мышонок, — сказал Роуль, — ты мнешь мой мех.
Она приподняла его чуть повыше:
— Да. Ты самый старый мой друг. Без тебя я бы пропала.
Такой поворот в разговоре стал для Роуля неожиданностью.
— Ну разумеется, пропала бы.
— Если хочешь, оставайся со мной, пока доктор Бэген не объявит, что пришла пора снимать гипс. До тех пор никто из твоего клана тебя даже не увидит.
— Ты стараешься хитростью отговорить меня от достойной смерти, — мрачно определил Роуль.
— Я только что отправила гонца купить твоих любимых пельменей.
При одном упоминании о еде в животе у Роуля жадно заурчало, и это тоже было нечестно.
Он тяжко, очень тяжко вздохнул.
— Прекрасно, — сказал Роуль. — Но знай, Мышонок: я не стерпел бы подобного унижения, будь на твоем месте кто-то другой.
Девушка зарылась лицом в шерсть на его спине, и Роуль неожиданно для самого себя замурлыкал, что было бы обманом только в том случае, если бы он все еще думал убить себя. Но это осталось в прошлом. Он уже поменял решение.