Вождь и призрак
Шрифт:
Все это было только прелюдией к настоящей работе, которая начиналась поздно вечером. Передачи Дятла становились все длиннее. Соответственно удлинялись и передачи для Москвы.
Тихий P.P., окруженный заботами Анны, был по-своему счастлив. Швейцарцы теперь считали его такой важной птицей, что приставили к нему охранников. А после Курска он знал, что Сталин к нему прислушивается… О чем еще может мечтать человек?
— Немцы засылают к нам все больше тайных агентов, — предупредил Гаузаманна Массон,
То, что сейчас испытывал Роже Массон, меньше всего походило на счастье. Повернувшись во вращающемся кресле спиной к заваленному бумагами столу, Гаузаманн наблюдал за шефом контрразведки.
— Что делают эти агенты? — спросил Гаузаманн и получил самый неожиданный ответ.
— А ничего! Вообще ничего! Они не высовываются из своих отелей в Берне, Женеве, Базеле. В Люцерне, слава богу, их еще нет… насколько мне известно. Ганс! Они, несомненно, ЖДУТ…
Гаузаманн погрыз карандаш, подумал и спросил:
— Ждут чего?
— То-то и оно, Ганс, что я не знаю! Тут чувствуется почерк Шелленберга, это какой-то коварный замысел.
— Но вы можете их выдворить из страны, — предложил Гаузаманн. Сам бы он так и поступил.
— Так они зашлют свежую команду. А в следующий раз мы, вполне может статься, не сумеем выявить всех. Они могут проскользнуть сквозь нашу сеть, и мы даже не узнаем, что они здесь. А это, Ганс, будет страшно опасно…
— Но что может натворить Шелленберг на этой стадии игры?
— Случилось кое-что еще, и мне это тоже не нравится…
Массон мерил шагами кабинет так рьяно, словно за остановку больше чем на несколько секунд ему грозила смертная казнь. Гаузаманн никогда не видел его таким взволнованным.
— Знаете, что случилось, Ганс? Шелленберг прислал мне через Гизевиуса, вице-консула Германии, личное послание. Он пишет, что хотел бы встретиться со мной накоротке, предпочтительно на нашей территории. Это психическая атака. Правда же? Он прячет в рукаве какие-то козыри…
— Ну, так дайте ему разыграть их…
Массон по-прежнему не слушал его. Гаузаманн готов был побиться об заклад, что до его шефа даже не доходит смысл сказанных слов.
— Я уверен, что все это каким-то образом связано с Люси, Ганс. Я знаю Шелленберга. Если он когда-нибудь докопается, что мы прикрываем человека, передающего военные секреты Германии в Кремль, мы можем, не задерживаясь, отправляться в горы. Все равно на следующий же день немцы вломятся к нам в дом.
— Чего я никогда не мог понять, — оживленно заговорил Гаузаманн, сознательно меняя тему, — это почему Дятел пересылает свою информацию через Люси? Почему он не связывается с Москвой напрямую?
— Меня это тоже всегда удивляло, — ответил Массон. — Ладно, я, наверное, слишком разволновался. Шелленберг не додумается, что между нами существует какая-то связь.
— Вы знаете, Шауб, — обратился к адъютанту сидевший в своем берлинском кабинете Шелленберг, — по-моему, что-то не так с этими швейцарцами. Они ни за что не осмелились бы служить передаточным звеном и ретранслировать сообщения советского шпиона из Германии в Россию. Линия, нарисованная Мейером на карте, проходит через Мюнхен…
— Вы думаете, радист сидит в Мюнхене? — поинтересовался Шауб.
— Когда Мейер разберется с этим делом, я думаю, ответом будет Мюнхен или его окрестности. Бог с ним, нам надо брать пример с нашего драгоценного Мейера — какая потрясающая у него выдержка! — а посему обратимся к иным вопросам, как сказал бы фюрер…
Ни один из корифеев шпионажа: ни Роже Массон, ни Вальтер Шелленберг — не представляли себе, как давно была задумана эта система связи. Линия Люси — P.P. поистине служила передаточным пунктом при двустороннем обмене сигналами между Дятлом и Москвой.
На жаргоне советских разведчиков Люси был тупиком на случай опасности. Даже если немцы засекут Люси, это все равно отвлечет их внимание от исходного источника — Дятла, работающего на самом верхнем уровне нацистской иерархии.
Эта операция планировалась много лет назад, еще в тридцатые годы, когда на посту министра государственной безопасности был не Берия, а Ягода.
Советы пытались засеять как можно больше полей в разных странах. Иногда, как и следовало ожидать, семена попадали на каменистую почву. Но были и те, что расцветали пышным цветом и своими плодами отравляли Запад. Скажем, Тим Уэлби, обаятельный, умевший внимательно слушать и мало говорить, упорно делал себе карьеру в Лондоне. А Дятел, ставший величайшим достижением Ягоды, взобрался к вершинам власти в гитлеровской Германии…
Глава 37
— Ну, я про таких парней вообще ничего не знаю, — заявил Лен Ридер. — Он какой-то нетипичный. Этакий голубоглазый летчик сорокового года… Да все это было миллион лет назад! Битва за Англию… Может, ему просто бабу надо, — добавил он, подмигнув.
— Ах ты ублюдок!..
Пако страшно рассвирепела. Склонившись над Линдсеем, она прикладывала к его раскаленному лбу холодную влажную тряпицу. Резко выпрямившись, девушка замахнулась на Ридера правой рукой, намереваясь влепить ему оплеуху. Он перехватил ее руку и усмехнулся.
— Только не надо Мне рассказывать, что ты в него влюбилась. Я все равно не поверю. Ты — настоящая женщина, и тебе нужен настоящий мужчина…
— Вы тревожите моего пациента, — послышался у входа в заброшенную хижину мягкий голос.
Ридер обернулся и оказался лицом к лицу с доктором Мачеком, который вошел внутрь с улыбкой, а теперь внимательно разглядывал англичанина сквозь свои очки без оправы.
— Я не могу вам позволить так себя вести, — продолжал доктор. — Прошу усвоить, что, если я вызову Хелича, вас попросту расстреляют. Извините, что вынужден говорить с вами так грубо…