Возьмите нас в стаю
Шрифт:
Но что хорошо для обезьяны, для мыслящего существа ведет к отрицательным последствиям, все так.
И еще: даже если принять фашистскую максиму, что народ своей культурной средой или своим менталитетом порождает преступников определенного пошиба, то все равно шемин-мингрели на этом фоне смотрелись удивительно мирно. Ведь защитники животных, напавшие на посольство, специально выбрали такой метод воздействия, чтобы ни в коем случае не убить людей непоправимо…
Эти мысли смешили и самого Тима: убить непоправимо! Ну и мысли пошли. Сам он всегда убивал весьма качественно,
Да, что-то в нем явно разладилось. И прежде всего в отношениях с Таней, как ни странно. Он не мог так же беззаботно шутить с ней, как раньше. Уважал ее по-прежнему — да. Наслаждался ее обществом — да. Доверять… даже, пожалуй, странным образом, больше доверял: теперь он знал, что она-то уж точно не побоится встать за него вообще и за людей в частности. Даже если будет одна против всех — не побоится.
А вот быть таким же открытым, как раньше, не мог. И в чем тут дело — тоже не понимал. Может быть он тоже просто тосковал, как Джек, и все никак не мог понять, с чем же связана эта тоска…
Перед тем, как переселиться в штаб-квартиру Проекта окончательно, Тим еще, разумеется, какое-то время прожил в посольстве — улаживал необходимые формальности, организовывал свой отъезд. Тогда же он настоял, чтобы Баум сделал полное обследование Джека.
Ветеринар честно старался, взял множество анализов… и ничего не нашел. Пес просто хандрил.
Тим даже задумался, уж не могло ли так сказаться на нем пребывание в перпендикулярной реальности… Но нет, вряд ли: в конце концов, на космических кораблях Джек налетал немало, а там перпендикулярная реальность та же самая. Да и до сих пор никакие исследования не показывали вред для живых существ.
То утро поначалу ничем не отличалось от прочих: оно также началось с пения дотуша, удивительно берущего за сердце, и продолжилось путешествием в коттедж, где на полупостоянной основе жили Таня и еще трое ученых: один лингвист и двое инженеров — как подозревал Тим, военных инженеров, но точно ему не сообщили.
Обычно, когда Тим выходил из душа, шемин-мингрели уже сидели за круглым столом в маленькой кухне, оживленно завтракали — их нэли тоже принимали посильное участие, частенько разбрасывая зерна по всей кухне. Шемин-мингрели любили есть все вместе, хотя, насколько знал Тим, не прикладывали никаких специальных усилий, чтобы синхронизировать свои расписания. Они принимали присутствие Тима как должное: только поначалу он ловил в них некоторое напряжение. Так что обычно ему пододвигали стул, наливали травяного сока, клали перед ним лепешку или пододвигали миску с салатом.
В этот раз, однако, Таня сидела одна. Даже, кажется, она уже поела, потому что тарелка с остатками завтрака стояла прямо перед ней, а сама она читала что-то с планшета.
— Где все? — удивился Тим. — Я что, настолько проспал?
— Нет, ты не проспал, — Таня посмотрела на него с юмором. — Просто ты опять забыл, что сегодня выходной. В выходной нормальные люди встают пораньше и уезжают
Тим закатил глаза.
— У вас какие-то превратные понятия о выходных, — сказал он с упреком, доставая из шкафа свой собственный завтрак — бутылку кефира и овсяные хлопья (и то и другое заклеймено шемин-мингрелями как жуткая гадость). — В выходные надо отсыпаться.
— Надо радоваться жизни, — не согласилась Таня. — Когда спишь, радоваться невозможно.
— Вам что, не снятся сны? — Тим насыпал хлопья в миску, залил кефиром и уселся напротив Тани.
— Снятся, конечно. Просто способность к активному сопереживанию во время сна снижена.
— Хорошо, а почему ты сама никуда не уехала… радоваться?
— Они все местные, а у меня вся родня на другом континенте.
— Значит, не в Линкаре? — Тим даже удивился, как это он раньше никогда Таню про это не спрашивал. — А разве тетя Мина — не твоя тетя?
— Нет, она просто моя соседка и сотрудница Проекта, инженер, работает из дома. И да, родня моя не в Линкаре. Я вообще из Грикоша, ты разве не заметил? У меня даже фамилия не похожа на местные.
Тим покачал головой. Он знал, что на Триоке несколько стран (хотя можно ли назвать странами регионы с единой валютой и единым правительством, это еще вопрос) и на планете имеет хождение с десяток распространенных языков и еще черт знает сколько мелких. Сам Тим более-менее продвинулся в изучении только того диалекта, на котором говорили в Линкаре.
— И большая у тебя родня?
— Довольно-таки. Папа, две мамы, три дедушки, две бабушки, два брата, но они значительно моложе.
— Две мамы?
— Основная и вспомогательная. Вторая жена папы. Второй жене не обязательно удочерять ребенка первой, но мои родители предпочли такой вариант. Вспомогательная мама — карьерный ученый, ей некогда было таскать в сумке детей в молодости, поэтому она помогала воспитывать меня. Сейчас у нее двое своих.
— Ого, — сказал Тим. — Первый раз слышу о полигамии у вас.
Он хотел добавить, что, исходя из того, что он читал, полигамия идет рука об руку с подчиненным или второсортным положением женщины, а у шемин-мингрелей оба пола казались ему равными.
— Ну, на вашу, земную полигамию это не очень похоже, потому что второй брак не такой как первый. Супруг или супруга приходит и уходит, по договоренности с другими. Потом, это традиция только в Грикоше, в целом у нас это не очень распространено.
Подперев щеку кулаком, Таня смотрела на то, как Тим уплетает хлопья. Потом спросила:
— Какие у тебя планы на сегодня?
— Вообще-то, я хотел поработать…
Она фыркнула.
— Вот поэтому вы, сорохи, и не высыпаетесь: вы просто не умеете отдыхать. Придумай что-нибудь получше.
— Хорошо, — сдался Тим. — Что ты хотела предложить?
— Я хотела предложить развлечение для Джека, — сказала Таня. — Тут есть одно подходящее место.
— Для Джека? — довольно тупо переспросил Тим.
— Да, — кивнула Таня. — Мне кажется, он в последнее время хандрит. Да ты ведь и сам это заметил, правда?