Возможная Россия. Русские эволюционеры
Шрифт:
Канцлер считал, что строгая управленческая система предполагает не только повышение ответственности за порученное дело, но и большую самостоятельность исполнителей. Нельзя везде действовать по указке сверху, утверждал он, любой руководитель должен уметь правильно оценивать ситуацию, проявлять инициативу и брать ответственность на себя. По тем временам подобные мысли были, конечно, дерзостью, и надо было иметь немалую смелость, чтобы их озвучивать.
Ордин-Нащокин стал и первым государственным человеком в России, попытавшимся всерьез бороться со взяточничеством, чем нажил себе, естественно, немало врагов. Сохранилось несколько записок, поданных канцлером по этому поводу государю. «Не научились, – писал он царю, – посольские дьяки при договорах на съездах государственные дела в высокой чести иметь, а на Москве живучи, бесстрашно мешают посольские дела в прибылях с четвертными и с кабацкими откупами».
Или еще одно любопытное замечание, высказанное им: «У нас любят дело или ненавидят его, смотря не по делу, а по человеку, который его делает». И это звучит, к сожалению, все еще вполне актуально. Сам Афанасий Ордин-Нащокин служил только государственному делу и служил высокопрофессионально, не боясь учиться у других. Он первым из русских заметил, что «доброму не стыдно навыкать и со стороны, у чужих, даже у своих врагов».
И в этом канцлер походил на Петра I. Однако, безусловный западник, он всерьез задумывался над тем, что полезно, а что не стоит заимствовать, какие семена дадут полезные плоды, а какие прорастут на русской почве чертополохом. Ну что тут скажешь, – умница был наш первый канцлер!
До тех пор, пока ему удавалось склонять на свою сторону царя, Ордин-Нащокин оставался у власти; как только позиция Алексея Михайловича под влиянием других политических сил изменилась, канцлер подал в отставку. Никто не гнал, это было его личное решение. Кажется, и здесь он стал первопроходцем, продемонстрировав своим поступком уважение к самому себе и к собственному делу.
Когда в 1671 году ему приказали отправиться на новые переговоры с Польшей, в ходе которых он должен был нарушить договор, всего лишь за год до этого скрепленный его личной присягой, канцлер отказался исполнить поручение. Он был человеком слова.
В декабре 1671 года он подал в отставку, а уже в феврале 1672 ушел в монастырь. Трудно себе даже представить, что творилось в душе Ордина-Нащокина – государственного человека огромного масштаба – в те два зимних месяца между его отставкой и пострижением в монахи!
Последней заботой инока Антония, бывшего русского канцлера и великого русского эволюционера, стала богадельня, устроенная им у себя на родине, во Пскове.
Федор Михайлович Ртищев – гражданин без гражданского общества
Принято считать, что добро эффективно лишь с кулаками. Федор Ртищев – одна из самых необычных фигур в окружении царя Алексея Михайловича – всю свою жизнь доказывал обратное. Да еще в те темные времена, когда русская земля, не успокоившись после Смуты, ходила ходуном: соляной бунт, медный бунт, восстание Разина, война с Польшей. Наконец, не будем забывать об огромных противоречиях в самой русской душе, возникших на фоне церковного раскола.
О плеяде «новых русских» – своеобразном феномене, возникшем на Руси сразу же после Смутного времени, – речь уже шла. Как и о том, что приблизительно одинаково «эмансипируясь», каждый новый русский XVII века затем выбирал в жизни собственную цель: кто-то озаботился своей душой, кто-то кошельком, кто-то, как первый русский канцлер Ордин-Нащокин, государственными делами, а Федора Ртищева можно назвать первым русским гражданином. Причем гражданином, который действовал в полном вакууме, поскольку гражданского общества в ту пору, понятно, еще не существовало.
И все же, совершая по личной инициативе сугубо частные поступки, этот настойчивый эволюционер тем не менее оказал большое влияние на устройство тогдашней общественной жизни, одним из первых в нашей истории доказав, что и один в поле – воин. Недаром и он, так же как Адашев, удостоился от потомков чести быть изображенным на памятнике «Тысячелетие России». Кстати, в группе фигур, изображающих «Просветителей».
Почти все время царствования Алексея Михайловича Ртищев находился при государе, который, прослышав о необычном человеке, поселившемся недалеко от Москвы, но жившим отшельником, призвал его к себе. Карьера Ртищева, если читать летописи, современному человеку может показаться даже курьезной.
Сначала он был пожалован чином стряпчего в «комнате у крюка» – то есть во внутренних комнатах при государе. Осенью 1646 года занял должность стряпчего с ключом – то есть дворцового эконома. В 1650 году возведен в почетный сан постельничего, а еще позже – окольничего. Ну и, наконец, был воспитателем старшего царевича Алексея до самой его смерти. Нетрудно заметить, что все эти должности объединяет одно – близость к государю и большое к нему доверие. Это так. Ртищев стал для Алексея Михайловича не столько слугой, сколько другом.
Более того, в реальности он являлся фактически советником государя, можно сказать, «на общественных началах», поскольку от боярского звания категорически отказался. Разумеется, за долгие годы службы выполнял самые различные государевы поручения, а не только был дворцовым экономом при ключе. Одно время Ртищев руководил государевой Мастерской палатой. Бывало, возглавлял различные приказы (здесь и Литовский приказ, и приказ Большого дворца и даже приказ Тайных дел), бывало – воевал (сопровождал царя во время походов на Польшу и во время войны со шведами), бывало – выполнял дипломатическую миссию.
Однажды, например, успешно провел сложные переговоры с известным государственным человеком Речи Посполитой Павлом Сапегой, на которых среди прочего добился, чтобы в документах поляки впервые признали, что русский царь – государь еще и «Малыя и Белыя России». Для Москвы это было важной дипломатической победой. И все же прославился Ртищев другим: тем, что делал как раз не по приказу, а помимо службы.
Современники называли его «милостивым мужем». Именно с его именем связано появление в Московском государстве благотворительности. На личные средства и средства друзей Ртищев организовал ряд больниц и приютов в Москве и в глубинке. Создал даже первый вытрезвитель: мораль при этом никому не читал, просто подбирал на улице пьяных и увозил к себе до протрезвления.
Уже позже, по примеру Ртищева, благотворительностью занялась и власть. Сначала озаботились нищими и убогими в Москве. Здоровых определили на работы, а беспомощных поместили на казенное содержание в двух специально устроенных для того богадельнях. Наконец, на церковном соборе, созванном в 1681 году, власть предложила РПЦ устроить такие же приюты и богадельни по всем городам. Так частные поступки Федора Ртищева легли в основание целой системы церковно-благотворительных учреждений в России. Благодаря ему тысячи русских людей смогли выжить, получив хлеб и кров.