Возрождение
Шрифт:
— Спасибо, — направляюсь в ту сторону, куда она указала, и останавливаюсь возле двери, за которой слышен голос Мэлоуна. Врач рядом с ним подзывает меня внутрь.
Мэлоун хмурится, глядя на меня. Он одет в другую куртку, другую голубую рубашку, другой шикарный галстук. Видимо, он единственный здесь, кто наряжается.
— Что случилось с твоим носом?
— Фитцпатрик, — может быть безрассудно говорить ему правду, но также было безрассудно разговаривать сегодня утром с Фитцпатрик. Думаю, я в таком настроении… как там Коул назвал это? Я эмоционально испорчена.
Мне также любопытно, что Мэлоун
— Один должен был помочь понять, сколько я помню, и она решила удвоить эту задачу на мне.
— Он сломан?
— Не думаю.
Мэлоун двигается к врачу.
— Проверьте его и позаботьтесь, — поворачиваясь ко мне, он встает и поправляет рукава рубашки. — Я сказал Фитцпатрик быть с тобой помягче. Уверен, мы разобрались в том, что произошло, и мы не должны утомлять твой мозг прямо сейчас.
Я стараюсь не ерзать, пока врач осматривает мой нос, но слова Мэлоуна заставляют нервничать. Вы разобрались? Что это? Я буду в порядке?
— Я бы хотел дождаться подтверждения, прежде чем сказать что-то еще по поводу того, почему ты здесь. Что касается других твоих вопросов, у нас есть основания надеяться. Все хорошо?
Доктор протягивает мне влажное полотенце, чтобы вытереть лицо.
— Не сломан.
— Хорошо, — Мэлоун показывает жестом в сторону нового комплекта медицинской одежды на стуле. — Тебе они понадобятся. А тем временем я снова поговорю с Фитцпатрик.
— Она всегда поступала так со мной.
К моему недоумению Мэлоун улыбается по-отечески.
— Да, я слышал. И также слышал, что ты очень хорошо отвечаешь под давлением. Самоконтроль и умение держать голову — две очень важные черты характера, которые нужны в моих агентах. Все ГИ–1 вышли слишком эмоционально нестабильны, но, несмотря на это, некоторые из вас продолжают меня удивлять. Это одна из причин, по которым ты была выбрана для миссии КиРТа.
Он дружески встряхивает меня по плечу, затем уходит. Врач следует за ним. Я смотрю на медицинский халат и пытаюсь разобраться во всей этой путанице.
К черту. Это то, о чем нужно будет подумать позже. Давайте покончим с этим, чтобы я могла получить ответы.
Спустя несколько минут я переодетая и пялюсь в белый потолок.
— Ты должна быть совершенно неподвижной во время сканирования, — говорит специалист. — Эта техника имеет чувствительность слона, но с чипами в твоем мозгу мы не можем использовать что-нибудь лучше. Так что это займет некоторое время.
— Отлично, — достаточно неудобно лежать на этом столе, как кусок мяса, прислушиваясь к шуму машины вокруг. Но, чтобы оставаться в таком положении на некоторое время? Некоторое время — это сколько?
Добавить к радости еще и то, что специалист прикрепляет ремнями мои ноги и торс к столу, затем обхватывает несколькими мягкими предметами вокруг головы. С моей позиции я не вижу их, но чувствую хорошо. Голова находится словно в клетке. Затем техника снижает на меня сканеры, и я не только в клетке, но и похоронена в металлическом гробу. Я бы предпочла, чтобы они разрезали запястье и подключили меня также, как и вчера. В конце концов, рана едва зажила. Но я полагаю, Мэлоун хочет какой-то другой тип информации. Лучше
— Расслабься и закрой глаза, — говорит специалист.
Расслабься. Ей легко предположить.
Все-таки я закрываю глаза. Это лучше, чем таращиться на мигающие голубые огоньки гроба. Так же как они циркулируют надо мной, словно вода, так же слова Мэлоуна проносятся в моей голове: «Самоконтроль и умение держать голову — две очень важные черты характера, которые мне нужны в моих агентах. Все ГИ–1 вышли слишком эмоционально нестабильны».
Значит я произвела впечатление на Мэлоуна несмотря на потенциальные недостатки. Был бы он до сих пор под впечатлением, если бы знал, о чем я недавно думала? Как-то я сомневаюсь, и это не сулит ничего хорошего.
Если я думаю об этих вещах сейчас, я должна задаться вопросом, о чем я буду думать если верну остальные воспоминания.
Глава 16
Шесть недель назад
Защищать мир от плохих парней может быть и благородно, но это еще и означает пожертвовать сном. В воскресное утро, после моего второго задания, я не такая бодрая, как хотелось бы. Мне не нужно много спать, чтобы функционировать, но было бы здорово вздремнуть.
— Ты в порядке? — спрашивает Одри, как только мы оделись.
— Просто устала.
— Ты хмурилась.
Я поворачиваюсь к ней спиной, якобы нанося бальзам для губ.
— О… просто размышляла о своей статье по философии.
Больше она не поднимает эту тему. Я тоже, ну или пытаюсь. Дело в том, что меня что-то беспокоит. Конкретнее то, что я делала прошлой ночью. Что бы я ни чувствовала, это должно быть какая-то запоздалая реакция, но как только я посмотрела на потолок в три часа ночи, то вспомнила ощущение кожи того парня напротив своей руки, как игла вонзилась в мягкое место на шее, его ничего-не-выражающий взгляд, смотрящий на меня — как будто он знал, что именно так его жизнь закончится. Не от моих рук, конечно, а скорее так же жестоко. Это мог сделать кто угодно. Нет сомнений, что множество людей хотели его смерти. Но я была инструментом, которым кто-то воспользовался.
Думаю, это именно то, что беспокоит меня. Я убивала людей и раньше. Мы все были «полевыми испытаниями», как они говорят в лагере, и я никогда не чувствовала ничего, кроме гордости за осознание того, что служу своей родине и спасаю мир.
Это первый раз, когда такое произошло со мной, хотя, я всего лишь инструмент. Оружие. Я была создана так же как пистолет или нож, или шприц с нейротоксином. Часть меня чувствует, что это хорошо, это дает мне цель, которой другим не хватает.
Но остальная часть меня чувствует себя использованной, и больше, чем когда-либо, я чувствую себя самозванкой в этом месте. Здесь, где в отделе политической науки есть курсы, посвященные ненасильственному разрешению конфликтов, а студенты посещают лекции, критикующие иностранные войны, и даже есть люди, которые против поедания мяса, считая это насилием над животными. Я никогда не слышала о таких вещах, прежде чем приехала сюда. И могу только представить ужас Одри, если бы рассказала ей то, что сейчас задумала. Этот ужас был бы нормален.