Возрождение
Шрифт:
Измученная, я закрываю глаза и устанавливаю свой внутренний таймер, таким образом, останется достаточно времени, чтобы вымыться перед возвращением Одри. Затем приступаю к работе. С инструкцией Доктора Уилсона, я вскрыла и взломала свою систему на всевозможных серверах.
Я ожидала, что ЦРУ станет самой большой проблемой. Но сейчас начало ноября. У меня есть время, и черт возьми, я получу ответы. Интересно, оценил ли бы Доктор Уилсон такую иронию.
Глава 17
Четыре
Здесь внизу нет света, но туманное свечение города достаточно яркое для меня. В темноте все другие чувства острее. Вот почему Фитцпатрик заставляла нас тренироваться с завязанными глазами. Стрелять с завязанными глазами. Плавать с завязанными глазами.
Каждый звук более значимый. Каждый запах более сильный. Даже в настолько застроенной местности, как этот городок рядом с Бостоном, ночь раскрывает больше тайн, чем день. Отсюда я могу слышать рябь на реке Чарльз. И могу чувствовать запах алкоголя от моего компаньона. Это было плохим решением для него - выпить перед этой стычкой.
– Мы заключили сделку, - мой голос эхом отражается от бетонных стен, окружающих нас. Они покрыты граффити и речной слизью. Разбитое стекло мерцает около ног, а пластиковые бутылки перемешаны с обертками от еды. Пиво, апельсиновая газировка и, возможно, моча смешиваются с подозрительно сильным речным запахом и зловонием очистительных заводов.
Я чувствую себя как в плохом кино, вроде тех, которые смотрит Чейз, в которых ужасные вещи случаются с хорошими людьми, а умные люди ведут себя глупо, таким образом фильм может претендовать на наличие интриги, но что-то взрывается, когда и дураку вполне понятно, что такой взрыв никогда бы не произошел в реальной жизни. Такие фильмы я никогда не могла посмотреть в лагере, и меня это устраивает. Я не очень их люблю.
А ощущение, будто я в одном из них, нравится даже еще меньше. Но я должна сделать то, что должна. У меня есть план.
– Сделка отменяется, - говорит мой компаньон.
Прекрасно. Я хочу вернуться в кампус и лечь спать. Как известно, поезда остановились час назад. Мне предстоит еще долгая пробежка.
– Нет награды за честность, верно?
– я беру свой рюкзак. — Мне следовало бы лучше знать это, при моей-то работе.
Парень фыркает. Он явно бреет голову, чтобы скрыть плешивость, и у него небольшое пивное пузо. Оружия нет. Оно бы не поместилось под его слишком маленький-по-размеру пиджак. Благодаря тренировкам Фитцпатрик, я могла бы выпотрошить его даже ключом от общежития. Но я не такой человек. Больше нет.
– При твоей работе?
– повторяет он.
– Тебе четырнадцать.
– Девятнадцать, придурок, и ты только осложняешь свое положение. Соблюдай условия сделки. Ты получил свое.
Он достает нож.
– Я передумал. А теперь будь хорошей девочкой.
– Да, полагаю, что я буду ею, когда вы положите его вот так, - я бросаю рюкзак между нами, убедившись, что он попадает в сухое место. Мне не нужно, чтобы деньги, которые внутри него — деньги, которые я из кожи вон лезла, чтобы достать — промокли. В моей комнате в общежитии нет места, чтобы высушить его так, чтобы Одри не заметила.
Машина проезжает мимо, и свет фар улавливает стальное лезвие ножа парня
– Хороший выбор, - он не убирает нож, пока идет, чтобы забрать рюкзак, значит не так глуп, как выглядит.
Затем он все-таки выглядит довольно глупо. Каким идиотом надо быть, чтобы обмануть кого-то вроде меня? После того как я дала пример, на что я способна? Люди утомляют своей нелогичностью.
Рюкзак находится на расстоянии в десять метров. Жду пока он дотянется, чтобы схватить его, улыбаясь, ведь он не сводит с меня глаз все время. Неа, он не полный идиот. Просто слишком жадный до своего же блага.
– Жадность - это не смертный грех, по моему мнению. Но если вы нападете на меня с ножом, все ставки отменяются.
– Что?
– он наклоняется за ремнем, и его равновесие и внимание переключаются.
Я двигаюсь. Он не успевает бросить рюкзак. Мой ботинок встречается с его рукой, и нож вылетает. У этого парня нет никакой подготовки в том, как использовать нож, или он бы схватил его лучше. Ему повезло, и он просто подумал, что сможет напугать меня. Я уложила его, даже не вспотев. На это ушло три секунды.
Теперь облегчение. В одном из плохих фильмов Чейза, бои длятся ужасно долго. Ни один человек не сможет выдержать такое насилие и продолжать бороться так, как они делают в Голливуде. Так что я избежала еще одного клише сегодня.
Я перебрасываю рюкзак через плечо и вытаскиваю телефон у парня из кармана. Он хватается за колено и стонет.
– Хочешь, чтобы я позвонила в скорую или ты сможешь выбраться отсюда?
Он глазеет на меня, пот и кровь стекают по лицу.
– Ты издеваешься?
– Неа. Я пытаюсь быть лучшим человеком в эти-то дни, вот и все. Я бы предложила позвонить в полицию, но ты, вероятно, не захочешь рассказать им, что четырнадцатилетняя девочка избила тебя. Так что же будем делать?
– Верни мой телефон и убирайся к черту от меня.
Я выполняю просьбу, жалея, что нет более простого способа сделать то, что должно быть сделано.
Глава 18
Три недели назад
Весь мой класс по рисованию бродит по «Аквариуму Новой Англии» (Здание аквариума Новой Англии, построенное на набережной Бостона в 90-х гг. В его стенах обитают более 600 разновидностей морских животных. В центре океанариума находится гигантский контейнер с водой, в котором плещутся самые настоящие акулы). Никогда за свои девятнадцать лет я не думала, что буду изучать искусство, помимо небольшого изучения истории, но тут было весело. Это гораздо лучше подходит для выполнения моих человеческих требований, чем Вводная Философия, ведь я на самом деле все изучаю. Я уже умею играть на нескольких инструментах, благодаря лагерю, но не была заинтересована в изучении драматического искусства. Притворяться кем-то другим, пока сам уже играешь роль? Нет, спасибо. Так что, если я и почувствовала желание заниматься чем-то, связанным с искусством, как и произошло, рисование или лепка стали бы моим выбором на этот семестр.