Возрождение
Шрифт:
– Интересно, - Мэлоун постукивает пальцами по столу.
– Я был бы признателен, если бы сегодня ты начала запись, возвращаясь насколько возможно к самым ранним воспоминаниям, о том, как и когда вернулось каждое воспоминание и знаешь ли ты, чем оно вызвано. У тебя нет никаких проблем с новыми воспоминаниями, не так ли?
– Нет.
– Превосходно. Тогда это не должно быть слишком сложно.
Неа. Отличная способность вспоминать - когда это работает - это замечательно.
– Вернулись ли какие-то воспоминания, относящиеся к твоей миссии?
– голос Мэлоуна обыденный, но вопрос явно касается
Жаль, что у меня нет для него хороших новостей.
– Я помню, как работала над этим, но личность Х.… - качаю головой, не в состоянии встретиться с его глазами.
– Я не знаю, определила ли ее или нет.
За дверью слышны шаги, и Мэлоун встает. Я смотрю на его лицо, пытаясь определить, рассердил ли его мой провал, как это бывает с Фитцпатрик, но он надевает маску терпеливого беспокойства.
— Мне бы хотелось, чтобы оставшуюся часть дня ты сконцентрировала на том, чтобы вернуть все свои воспоминания и обращала внимание на закономерности их возвращения. Я говорил с Фитцпатрик об этом. Один возобновит свою роль в качестве гида по лагерю.
Он открывает дверь, а там стоит Коул. Как бы ни приятно было продлить передышку от Фитцпатрик, ужасная часть меня хочет, чтобы вместо него назначили Джордан или Саммер. Мне предстоит долгий разговор с кем-нибудь о Кайле и КиРТе, о моих ошибочно эмоциональных реакциях на АнХлор и задание в отеле. Я думаю, что могла бы сделать это, не раскрывая своей миссии, но никак не могу проделать это с Коулом. Он не понял бы, почему я скучаю по КиРТу, ведь у него никогда не возникало желания УЙТИ, как у Джордан, и, я знаю, что он сказал бы о моем нежелании обидеть других студентов. Мне не нужно напоминать, что сочувствие - это слабость.
Ну, и разговаривать с Коулом о Кайле было бы невозможно по другим причинам.
– Значит, я свободна?
– Можешь идти. Все, о чем я прошу - если вспомнишь что-либо существенное о своей миссии, дай мне знать.
– Конечно.
Мэлоун выходит из кабинета после нас, но направляется в противоположную сторону. Коул и я идем молча, пока не добираемся до лифта.
– Как все прошло?
– спрашивает он.
Я фыркаю.
– Они провели какое-то сканирование. Я заснула во время этого.
– Он смеется, и я неохотно позволяю себе небольшую улыбку. Хотя она быстро исчезает.
– Так куда мы идем сегодня?
– Я думал, первой остановкой должна быть столовая. Обед почти закончился.
– А. Хороший план.
– Теперь, когда он упоминает об этом, я чувствую голод. И это не только телесная потребность. Я находилась в сканере несколько часов.
Три и восемь десятых часа.
У меня есть внутренние часы. Удобные. Что еще у меня есть того, о чем я забыла?
– Мы можем начать тур с ближайшей уборной? — спрашиваю Коула.
Он ведет меня туда, и когда я заканчиваю свои дела, то смотрю на свое отражение в зеркале. Мое лицо больше не выглядит чужим, и все же оно поразительно отличается от того, какое я помню. По логике, я знаю, что все изменения - внутренние. Ни мои возможности, ни цвет, ни волосы не изменились.
Изменилось
Что-то вроде того. И в то же время нет.
Боль в шее горит как огонь. Горячая кровь капает вниз, контрастируя с холодной сталью ножа. Я чувствую столько…столько всего. Я, наверное, лопну от интенсивности. Но вижу все только серым.
И я падаю. Вращаюсь.
Они убили меня. Я должна была догадаться, что там будет ловушка.
Я хватаюсь за раковину. Уборная сменяется оттенками коричневого и серого. Шумом и тишиной. Теплом и холодом. Прошлым и настоящим.
Когда я снова смотрю в зеркало, это всего лишь я. Как обычно. Но мое сердце колотится. Я ощупываю рукой разрез на шее, и он щиплет, но повязка твердая и новая. Я наложила свежую сегодня утром. Я не истекаю снова кровью.
Правильно. Всего лишь воспоминание. Просто еще одно, без которого я могла бы прожить. Расправляю плечи и встречаю Коула в коридоре.
– В чем дело?
– спрашивает он.
– Ты выглядишь потрясенной.
Я отвожу его в сторону, поскольку МГИ (младшие гибриды) маршируют мимо нас. Прекрасно. Я еле держу себя в руках, и их до жути похожие лица угрожают снова разделить меня на части. Всем им восемь лет, они не идентичны, но некоторые из них - достаточно близко.
За пределами лагеря люди ошибочно считают, что клоны будут выглядеть одинаково. За пределами лагеря люди считают, что мы не клонируем человека вообще.
Не то чтобы это незаконно, потому что это не так. Никто не беспокоился о принятии законов по этому поводу еще и потому, что никто - как считает большинство населения - не освоил технику. Клоны были бы физиологически и психически неуравновешенными. Были, если бы стали полноценными людьми.
ГИ-1 — это другое дело. Наши импланты могут регулировать многие процессы, нуу… так говорит теория. МГИ являются экспериментальной группой. Никто из нас не уверен, как долго они проживут или насколько хорошо справятся биоинженеры, которые создали их, они ведь не поделятся своими теориями с нами.
И я бы поставила свою левую ногу, что МГИ стали бы незаконными, если бы кто-нибудь узнал о них.
Но именно поэтому мы здесь, не так ли? «Красная Зона» проводит секретные операции там, куда правительство не может ступить. Делает то, что правительство не может официально одобрить. Поймают с поличным, и правительство будет отрицать все санкционированные дела. Наше дело. Моё дело.
Красная Зона вызывает у меня головную боль с каждым новым-старым воспоминанием.
Коул машет рукой перед моим лицом, но я чувствую, что он бы предпочел прикоснуться ко мне.
— Ты в порядке?
Я тру виски.
– Да, у меня просто перегрузка памяти. Иногда бывает трудно определить, где я, или в каком времени. Все сливается вместе. И…
– И?
Я упираюсь пяткой в пол.
– И ничего из того, что вспомнилось, не было полезным.
– Все полезно, Семь.
– Нет, это не так. У меня была миссия, и я ее провалила. По крайней мере, я так думаю. Не могу быть уверена, ведь не могу вспомнить.