Возрождение
Шрифт:
Сигнализация смолкла.
— Слава тебе, Господи, — сказал Джейкобс. Положив руки на ляжки, он наклонился вперед и наблюдал за конвульсиями Астрид с интересом, но без тревоги.
— Нам нужен доктор! – крикнула Дженни. – Мне ее не удержать!
— Вздор, — бросил Джейкобс. На его губах играла полуулыбка (другой у него не получалось). – Вы думали, что будет легко? Господи, ведь это же рак. Подождите минутку, и она…
— В стене есть дверь, — промолвила Астрид.
Из ее голоса исчезла хрипота. Глаза вернулись в нормальное
— Вы эту дверь не увидите. Ее увил плющ. Мертвый плющ. А там, на другой стороне, над разрушенным городом и бумажным небом ждет Она.
Вообще-то в буквальном смысле кровь не может застыть в жилах, но моя, похоже, нарушила это правило. «Что-то случилось, — подумал я. – Что-то случилось, и Мать скоро будет здесь».
— Кто? – спросил Джейкобс, взяв Астрид за руку. Его полуулыбку как ветром сдуло. – Кто ждет?
— Да. – Астрид не спускала глаз с Джейкобса. – Она.
— Кто, Астрид? Кто?
Она помолчала, а потом ее губы растянулись в жуткой ухмылке, обнажившей все зубы.
– Не та, кто нужен вам.
Он отвесил ей пощечину. Голова Астрид откинулась в сторону. Полетела слюна. Вскрикнув от неожиданности, я схватил Джейкобса за руку, когда тот поднял ее для очередного удара. Я его остановил, но с большим трудом: он оказался сильнее, чем я мог себе представить. Такую силу может придать истерия. Или всплеск ярости.
— Не смейте ее бить! – закричала Дженни. Убрав руки с плеч Астрид, она обходила кресло, чтобы помешать Джейкобсу. – Не смейте, псих вы эда…
— Хватит, — сказала Астрид. Тихо, но четко. – Успокойся, Дженни.
Дженни оглянулась. От увиденного глаза ее округлились: на бледных щеках Астрид проступил румянец.
— Почему ты на него кричишь? Что-то случилось?
«Да, — подумал я. – Что-то случилось. Что-то определенно случилось».
Астрид повернулась к Джейкобсу.
— Когда вы начнете? Лучше поспешите, потому что боль очень… очень…
Мы втроем уставились на Астрид. Даже не втроем – впятером: в дверях Восточной комнаты уже стояли Руди с Нормой, и они тоже смотрели во все глаза.
— Подождите, — сказала Астрид. – Одну минутку.
Она принялась себя ощупывать. Накрыла ладонями иссохшие грудки. Нажала на живот.
— Вы уже закончили, так ведь? Я это точно знаю, потому что боль ушла! – Она набрала в легкие воздух и выдохнула его с ошеломленным смешком. – И я могу дышать! Дженни, я снова могу дышать!
Дженни Ноултон упала на колени, приложила ладони к вискам и затараторила «Отче наш», словно пластинка-сорокапятка на удвоенной скорости. Ей вторил еще один голос. Нормин. Она тоже стояла на коленях.
Джейкобс бросил на меня озадаченный взгляд, прочитать который было несложно: «Вот видишь, Джейми? Всю работу делаю я, а вся хвала достается Небесному Папаше».
Астрид попыталась встать, но исхудавшие ноги ее не держали. Я поймал и обнял ее, не дав ей
— Еще рано, солнышко, — сказал я. – Ты слишком слаба.
Она таращилась на меня, пока я возвращал ее в кресло. Забытая кислородная маска съехала с ее лица и теперь висела на шее.
— Джейми? Это ты? Что ты здесь делаешь?
Я посмотрел на Джейкобса.
— Потеря краткосрочной памяти после лечения – обычное явление, — сказал он. – Астрид, кто у нас сейчас президент?
Вопрос, казалось, ее озадачил, но ответила она без колебаний:
— Обама. Вице-президент – Байден. Мне правда лучше? И это надолго?
— Да и да, но оставим это. Скажи мне…
— Джейми? Это на самом деле ты? У тебя так волосы побелели!
— Да, — ответил я, — и чем дальше, тем белее. Послушай Чарли.
— Я по тебе с ума сходила, — сказала она, — и хотя играть ты умел, хорошо танцевать у тебя получалось только под кайфом. После выпускного мы ужинали в «Старленде», и ты заказал… — Она запнулась и облизала губы. – Джейми?
— Я здесь.
— Я могу дышать. Я снова могу дышать!
Астрид плакала.
Джейкобс щелкнул пальцами у нее перед лицом, словно гипнотизер.
— Сосредоточься, Астрид. Кто тебя сюда привез?
— Дж-Дженни.
— Что ты вчера ела на ужин?
— Зуб. Зуб и салат.
Он снова щелкнул пальцами перед ее блуждающими глазами. Астрид моргнула и отпрянула. Казалось, мышцы у нее под кожей крепли прямо на глазах. Это было чудесно и в то же время страшно.
— Суп и салат.
— Прекрасно. Что еще за дверь в стене?
— Дверь? Я не…
— Ты сказала, что она увита плющом. И что на другой стороне разрушенный город.
— Я… не помню.
— Ты сказала, она ждет. И что… — Всмотревшись в непонимающее лицо Астрид, Джейкобс вздохнул. – Неважно. Тебе надо отдохнуть, дорогая моя.
— Да, наверное, — ответила Астрид, — но больше всего мне хочется танцевать. Танцевать и веселиться.
— Всему свое время. – Джейкобс потрепал ее по руке. Он улыбался, но я подозревал, что он глубоко раздосадован неспособностью Астрид вспомнить про дверь и город. Мне же совсем не хотелось знать, что она увидела, когда по самым укромным закоулкам ее мозга проносилось тайное электричество. Мне не хотелось знать, что таилось за скрытой дверью, о которой она говорила, но, к своему ужасу, я это, кажется, знал.
Мать.
Над бумажным небом.
Астрид проспала все утро и большую часть дня. Проснувшись, она заявила, что голодна как волк. Это обрадовало Джейкобса, и он велел Норме Голдстоун принести «нашей пациентке» сэндвич с расплавленным сыром и маленький кусочек торта без глазури. Он считал, что глазурь будет слишком большой нагрузкой для ее измученного желудка. Мы с Джейкобсом и Дженни следили за тем, как Астрид поглощала весь сэндвич и половину торта. Наконец она отложила вилку.