Возрождение
Шрифт:
Я обошелся без печенья, но налил себе апельсинового сока из графина, стоявшего в холодильнике. Когда я ставил графин назад, то осмотрел хранившиеся в холодильнике запасы и обнаружил, что еды в нем хватит дней на десять. Даже на две недели, если экономить. Хватит ли нам этого времени? Не придется ли мне или Дженни Ноултон совершить продуктовый марш-бросок в Ярмут — ближайший, наверное, город с супермаркетом?
Охранник тут больше не работал. Джейкобс нанял новую сиделку — что меня не удивило, учитывая его состояние, но не экономку. Это, кроме прочего, означало, что Дженни еще и готовила для
На самом деле нас было четверо.
Вся северная стена большой гостиной была стеклянной, и через нее открывался вид на Лонгмедоу и Скайтоп. Хижину не было видно, но я разглядел тот самый железный шест, поднимающийся к раскаленному небу. Смотря на него, я наконец начал складывать в уме картину… но даже тогда — очень медленно, и к тому же Джейкобс скрывал один важный фрагмент, который мог бы ее прояснить. Вы можете сказать, что я все равно должен был догадаться: все элементы были налицо. Но я — гитарист, а не детектив, и если доходит до дедукции, меня нельзя назвать самой быстрой гончей в своре.
— Где Дженни? — спросил я. Джейкобс сел на диван, я — напротив него, в кресло с изогнутой спинкой, которое попыталось проглотить меня целиком.
— Занята.
— Чем?
— Пока что не твое дело, хотя скоро оно станет твоим. — Он наклонился вперед, сложив руки на набалдашнике трости, и стал похож на хищную птицу. Птицу, которая скоро будет слишком стара, чтобы взлететь. — У тебя есть вопросы. Я это понимаю лучше, чем ты думаешь, Джейми. Я знаю, что любознательность сыграла важную роль в том, что ты приехал сюда. Ты получишь все ответы в свое время, но, скорей всего, не сегодня.
— А когда?
— Трудно сказать. Но скоро. А пока будешь готовить нам еду и приходить, когда я позвоню.
Он показал мне белую коробочку, похожую на ту, с которой я имел дело в тот день в Восточной комнате. Только на этой вместо ползунка была кнопка, и на ней значилось название фирмы – «Нотифлекс». Он нажал кнопку, и звук колокольчика наполнил все большие комнаты нижнего этажа.
— Тебе не придется водить меня в туалет — это я пока в состоянии сделать сам, но, боюсь, ты должен будешь находиться рядом, когда я принимаю душ. На случай, если я поскользнусь. Мне прописали мазь, которой ты будешь дважды в день натирать мне спину и бедра. И еду тебе придется в основном носить ко мне в номер. Не потому, что я ленив или хочу превратить тебя в прислугу, но потому, что я быстро устаю и мне нужно беречь силы. Я должен сделать еще одно дело. Это большое и жизненно важное дело, и когда придет время, надо, чтобы у меня хватило на него сил.
— Я с радостью буду готовить и подавать еду, Чарли, но что касается обязанностей сиделки, я думал, что Дженни Ноултон…
— Она занята, как я уже сказал, так что тебе придется принять у нее вахту… Почему ты так на меня смотришь?
— Вспоминаю день, когда мы познакомились. Мне было всего шесть лет, но я так ясно все помню. Я возвел гору из земли…
— Точно, точно. Я тоже хорошо это помню.
— …и играл со своими солдатиками. На меня упала тень. Я поднял глаза и увидел вас. И вот сейчас я подумал, что ваша тень
— Но ты не уедешь.
— Нет. Не уеду. Но кое-что скажу вам. Я помню, каким вы тогда были, как вы встали на колени рядом со мной и вступили в игру. Я помню вашу улыбку. Сейчас, когда вы улыбаетесь, я вижу ухмылку. Когда вы говорите, я слышу только приказы: «сделай то, сделай это, а уж потом я скажу тебе, зачем». Что с вами случилось, Чарли?
Он с трудом поднялся с дивана, отмахнувшись, когда я попытался ему помочь.
— Если ты задаешь мне этот вопрос, значит, из умного мальчика вырос глупый мужчина. По крайней мере, потеряв жену и сына, я не стал наркоманом.
— У вас было тайное электричество. Это ваш наркотик.
— Спасибо за ценный психоанализ, но поскольку в этой дискуссии нет смысла, давай ее на этом закруглим, хорошо? На втором этаже приготовлено несколько комнат. Уверен, ты найдешь одну себе по вкусу. На обед я хотел бы сэндвич с яичным салатом, стакан обезжиренного молока и овсяное печенье с изюмом. Говорят, грубая пища полезна для кишечника.
— Чарли…
— Довольно, — сказал он, ковыляя к лифту. — Скоро ты все узнаешь. А пока что держи при себе свои буржуазные суждения. Обед в полдень. Принесешь его в люкс «Купер».
Я остался один, слишком потрясенный, чтобы произнести хотя бы слово.
Прошло три дня.
На улице стояла страшная жара, и горизонт был затянут туманной дымкой. Внутри же было прохладно и приятно. Я готовил нам еду, и хотя во второй вечер Чарльз поужинал со мной внизу, все остальные трапезы происходили у него в номере. Принося их, я слышал, как орет телевизор — видимо, слух у него тоже ухудшился. Похоже, ему особенно нравился канал с прогнозом погоды. Когда я стучал в дверь, он всегда выключал телевизор, прежде чем пригласить меня войти.
Эти дни превратились для меня во вводный курс в мастерство сиделки. Он пока еще мог сам раздеться и включить душ по утрам — у него было специальное инвалидное кресло, в котором он мог намыливаться и ополаскиваться. Я сидел на его кровати и ждал, когда он меня позовет. Потом выключал воду, помогал ему выбраться из душа и вытирал его. Его тело превратилось в жалкий огрызок того, каким он был в дни своего служения в церкви и потом — выступлений на ярмарках. Тазовые кости у него торчали, как кости у индюшки в День благодарения; каждое ребро отбрасывало отдельную тень, а ягодицы стали размером чуть больше печенья. Из-за последствий инсульта Чарли всего перекашивало вправо, когда я вел его обратно к кровати.
Я растирал его «Вольтареном», который должен был облегчить боли, потом приносил пластиковый футляр с таблетками, в котором было не меньше отделений, чем клавиш у фортепиано. К тому времени, как Чарли с ними управлялся, начинал действовать «Вольтарен», и он мог одеться сам — за исключением правого носка. Его приходилось надевать мне, но я всегда ждал, пока он натянет трусы. Мне не хотелось оказаться нос к носу с его старческими причиндалами.
— Ну вот, — говорил он, когда носок оказывался натянутым на его тощую голень. — Дальше я сам. Спасибо, Джейми.