Возвращение Богов

Дрейк Дэвид

— Я даю тебе последний шанс, — заявила Илна. Она задумалась, сделала бы она это предложение, если бы считала, что есть хоть малейший шанс, что зверь примет его. Возможно, она бы так и сделала… но существо не собиралось соглашаться. — Освободи всех этих людей, и не бери их больше. И я позволю тебе жить здесь и править маленькими обезьянками столько, сколько ты захочешь.

— Я оторву тебе руки и ноги, — ответил Король. В его голосе послышалось удивление; он больше не кричал. — Я оторву их, и, пока твое тело будет корчиться на полу, ты будешь молить меня о милости смерти, которую я не дарую!

— Когда люди научатся моему мастерству в работе с узорами... —

начала объяснять Илна непринужденным голосом. У нее уже было достаточно ткани, но, поскольку время было, она продолжила украшать готовый дизайн. — Меня часто спрашивают, могу ли я предсказывать будущее. Она одарила Короля недоброй улыбкой. Ее разум размышлял о том, что произойдет дальше, и после этого, и о том, что последует за этим... Но это было не в ее власти. Что она могла контролировать, так это то, что произойдет с чудовищем, стоящим перед ней, с тем, кто порабощал людей на протяжении... Что ж, обезьяна, вероятно, была права, говоря, что прошло больше лет, чем она могла сосчитать. Но это закончится. — И я, конечно, могу, во всяком случае, смогла бы, — сказала Илна. — Я не делаю этого, потому что искренне стараюсь не причинять вреда людям с тех пор, как Гаррик освободил меня из Ада. Но для тебя, король обезьян, я собираюсь сделать исключение.

— Здесь ты не можешь причинить мне вреда! — снова повторил Король, делая шаг вперед. Его ноги были короткими, как у карлика, но рука, протянувшаяся к ней, была в два раза длиннее мужской. Пальцы заканчивались когтями, похожими на лемех плуга.

— Ты хочешь, чтобы я показала тебе правду? — спросила Илна, расправляя узор, который она связала. Король сделал еще один шаг вперед. Илна с внезапным потрясением поняла, что его глаза закрыты, но Усун ткнул заостренным посохом в подъем ноги обезьяны. Король взревел и удивленно открыл затуманенные глаза, затем застыл на месте. Его словно ударило молнией.

Илна попятилась, и сложила узор в ладонях, чтобы никто из рабов-людей не увидел его. На них он подействовал бы иначе, чем на Короля, но она предполагала, что это будет совсем другой эффект. Детали будущего зависели от личности, но, в основном, одинаково для всех — все бы умерли. Умерли бы все.

— Этого не может быть, — воскликнул король удивленным голосом. — Это сон, посланный врагом.

Илна фыркнула. — Что бы ты ни видел, это чистая правда, — сказала она. — Это будущее, твое будущее. Она не была уверена, как отреагирует обезьяна, но и отрицания не ожидала, отчасти потому, что сама Илна не стала бы скрывать правду, но в основном из гордости. Илна полагала, что сотканный узор проникнет в душу любого, кто его увидит, и его сознание не сможет этого отрицать. Ее губы изогнулись в кривой улыбке. Возможно, она была неправа и очень скоро заплатит за свою гордость жизнью. За ошибки следует наказывать, поэтому она не станет жаловаться.

— Это сон, — повторил Король. — Сон! Он опустил руки, но его мускулы напряглись, кулаки сжались в волосатые колотушки, а в уголках рта запузырилась слюна.

Похоже, узор все-таки сработал. Пленники, стоявшие на коленях в благоговейном ожидании, начали медленно подниматься на ноги и отходить назад. С тех пор как вошла Илна, они подались вперед, но поведение их короля и бога явно вызывало у них отвращение.

Король завопил, как кролик, попавший в силки, но еще громче. Даже в этом огромном зале от оглушительного звука Илне захотелось зажать уши руками. Она продолжала держать сложенный из сизаля узор. Большая обезьяна покачала головой, будто ее ударили молотком по лбу, и протянула руки к рубиновой короне, блеснувшей в грязно-зеленом свете.

—

Ваше величество? — обратился принц Перрин. — Ваше величество, что же нам делать?

Король согнул руки, ломая золотые детали короны, и, вслепую разбрасывая ее части в разные стороны, а шелковый ремешок болтался в такт с его движениями. Когда золотые куски ударились о стену, рубины выскочили из своих оправ и со звоном покатились по каменному полу. Принцесса Перрина упала на колени и заплакала, а Илна презрительно усмехнулась. Обезьяна схватилась за свою мантию и рывком порвала ее.

Илна подняла бровь. Она знала, что нужна сила, чтобы разорвать металл, даже такой мягкий, как золото, но понимала, насколько прочна шелковая парча. Этот зверь мог бы разорвать ее саму на части, если бы схватил за бедро и плечо.

Крик Короля перешел в серию взрывных хрипов. Он упал на четвереньки, затем рванулся вперед так же внезапно, как скаковая лошадь при подъеме штанги. Ингенс закричал и отскочил в сторону, но обезьяна все же нанесла ему скользящий удар плечом так, что он врезался в Хервира, который бежал к стене, хотя с самого начала не стоял на пути атаки зверя. Мужчины, упав на полированный пол, завертелись в разные стороны.

Перрин и Перрина вскрикнули, но громоподобное ворчание короля заглушило этот человеческий звук. Пленники прижались к стене; некоторые из них уткнулись лицом в камень, другие закрыли глаза руками. Опущенная голова короля ударилась о каменную колонну, и кость треснула, как от удара кувалдой по скале, только громче. Обезьяна отскочила назад и села на пол. Черный камень был залит кровью, и морда зверя превратилась в сплошное кровавое месиво.

Пленники завопили от ужаса и изумления. Король медленно поднялся на задние лапы. Илна нащупала свое лассо. От него не было бы ни малейшей пользы против огромной обезьяны, но если бы он бросился на нее, она все равно попыталась бы накинуть лассо ему на шею. Другим вариантом был ее хозяйственный нож. Она не была уверена, что его лезвие было достаточно длинным, чтобы добраться до жизненно важных органов зверя. Если бы ей пришлось выбирать между двумя бесполезными видами оружия, она бы выбрала лассо.

Король перестал хрипеть, хотя его дыхание вырывалось, как у разъяренного быка. Вместо того чтобы повернуться к Илне, он подался вперед и ухватился за колонну раскинутыми руками. Чтобы не упасть, он ударился головой о камень, упал навзничь, затем снова ударился головой о колонну. На этот раз в пустом звуке «Хук!» прозвучал раскалывающийся обертон. Чудовище медленно рухнуло, все еще держась длинными руками за колонну. Его лапы, больше не цеплявшиеся за пол, раскинулись влево и вправо, пока массивная грудная клетка не распласталась на камне. Кровь и мозги вытекли из разбитого черепа. На мгновение воцарилась тишина. Затем пленники начали изумленно переглядываться.

***

Ниверс, верховный жрец Франки, пропел: — Эребани акуйя псеус! — и нанес удар кинжалом из серо-зеленого вулканического стекла. Человек, лежавший на алтаре лицом вверх, закричал в объятиях четырех людей-крыс. Ниверс провел лезвием от шеи к животу вдоль грудины жертвы, где ребра были покрыты хрящами, и крики жертвы стихли. Люди-крысы отнесли его тело, истекающее кровью, к краю террасы и швырнули его как можно дальше, в огонь на площади внизу.

Жрец обмяк, ожидая следующее жертвоприношение. Ему пришлось напрячь обе уставшие руки, чтобы закончить разрез. Скоро ему понадобится новый нож, на замену. Люди-крысы продолжали приносить их, но только Ниверс мог проводить ритуалы, так как Салмсон сопровождал Императора Барая и армию.