Возвращение Богов

Дрейк Дэвид

Кэшел крутанул посохом в разные стороны, восстанавливая равновесие и разминая мышцы, которые, казалось, были заморожены, когда палочки Алларда разлетелись вдребезги. Теперь с ним все было в порядке, или близко к нему. — Спасибо, мэм, — крикнул он крошечной фигурке, смеющейся в адском пламени, и направился к мосту, видневшемуся вдалеке, гадая, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться туда.

Его нога ступила на отполированный камень, черные и белые квадратики которого были выложены в виде завитков, что соответствовало полу прихожей, где стояли бюсты. Мост и пропасть исчезли, а на маленьком столике у дальней стены поблескивала половинка серебряной монеты.

Это была та самая комната, которую он видел через дверной проем перед тем, как войти. Кэшел оглянулся через плечо. К нему направлялись Лайана и Расиль. Голова, огненная голова Миледи, исчезла. Он поджал губы. — Кэшел, ты спас меня, — сказала Лайана. — Ты и Расиль. Хотя выражение твоего лица… что-то не так?

Кэшел улыбнулся. Однако она ждала ответа, поэтому он сказал: — Думаю, Аллард не стал бы моим другом, что бы там ни происходило. Но быть привязанным к Миледи, навсегда... кажется, это довольно тяжело.

— Он, наверное, жалеет, что не подумал об этом раньше, — сказала Расиль, усмехаясь. — То есть до того, как он связался с ней, а затем предал ее. Но у нас есть работа, мои товарищи. Она пересекла комнату и подождала у стола, пока Кэшел и Лайана не подойдут к ней. Указав на кусочек серебра, она сказала: — Это твоя задача, воин.

Кэшел выудил из-за пояса половинку монеты, которую дала ему Миледи, положил посох на сгиб руки и взял другую часть. Края монеты покрылись голубым магическим светом, и монета снова стала целой.

— Я думаю, сюда, — сказал Расиль, направляясь к двери в стене слева. Дверь была тяжелой и с поперечинами, но засов был вынут из скоб.

— Минутку, — сказал Кэшел, пряча монету обратно за пояс. Он поднял свой посох, встал перед женщинами, распахнул дверь и вышел в залитый солнцем лес.

***

Шарина отступила на шаг, но на что-то наткнулась и высоко подпрыгнула, подобрав под себя ноги, чтобы не упасть назад, когда скорпион двинулся на нее.

— По команде! — крикнул Престер. В нефе храма была отличная акустика. — Целься в глаза!

Шарина приземлилась на извивающееся тело священника, которому Берн подрезал сухожилия. Он пронзительно взвизгнул, а она отскочила в сторону, когда выпрямилась.

— Стреляй! Шесть дротиков вонзились в головную пластину монстра. Два дротика со звоном ударились друг о друга в воздухе, но все равно воткнулись. По черному хитину бледной паутинкой расползлись трещины. Тонкие стальные наконечники попали в два больших глаза, расположенные близко друг к другу в центре пластины, хотя, когда скорпион встряхнулся, Шарина увидела, что по бокам головы было еще по три глаза. Деревянные древки с грохотом ударились друг о друга.

— Будьте начеку, ребята! — крикнул Понт, бросаясь внутрь. Каждая клешня скорпиона была длиной с вытянутую руку Шарины. Одна из них протянулась и сомкнулась на верхней части щита ветерана, с хрустом отломив ее. Понт нанес удар вверх, в сустав. Другая клешня потянулась к его голове, но солдат заблокировал ее своим щитом, и меч Престера перерубил и этот сустав. Хвост скорпиона изогнулся, разорвав верхнюю часть ширмы, закрывавшей святилище. Существо мотало хвостом, пытаясь стряхнуть бронзовую пластину, которая прогибалась и гремела, словно раскаты грома в сводчатом храме.

Шарина замерла. Аскор предупреждающе рявкнул, но она уже нырнула между первыми двумя из четырех ног существа с правой стороны, нанося удары направо и налево. Ее нож из Пьюла рассек оба сустава изнутри, и из ран хлынула желтая сукровица, пахнущая уксусом.

Массивное тело скорпиона обмякло, придавив Шарину к каменному полу. Аскор и

Престер схватили ее за лодыжки и вытащили, скользя животом по полу. Хвост метнулся вниз, освободившись от ширмы, и вонзил шестидюймовое загнутое жало в щит, которым прикрывался Понт. Он высвободил руки из ремней и отступил, подняв меч для защиты, а левой рукой вытащил кинжал.

Скорпион неуклюже двинулся вперед. Солдаты надрубили ему ноги с левой стороны, но наружные суставы были защищены жесткими волосами и пластинами, выступающими над и под гибкой частью корпуса. Шарина откатилась в сторону и с трудом поднялась на ноги. Седовласый священник тоже пытался встать, но каждый раз его нога прогибалась, и он снова падал. Скорпион наступил ему на туловище и прижал его, кричащего, а затем наступил снова. Изо рта священника брызнула кровь, и он, наконец, умолк.

Понт и Престер бросились вперед одновременно. Скорпион ударил их правой клешней, хотя нижнее лезвие больше не смыкалось. Понт попытался ударить острием меча, но удар сбил его с ног, зато он дал своему товарищу достаточно времени, чтобы нанести два удара. У Престера не было преимущества атаковать снизу, но рука у него была сильная, а меч намного тяжелее ножа из Пьюла.

Две задние лапы существа подогнулись, и оно беспомощно упало на пол. Рассвет, проникавший сквозь отверстие в восточном фронтоне, окрасил неф в пыльно-красный цвет распустившихся роз. Солдаты с энтузиазмом рубили по ногам с левой стороны, разрывая хитин и разбрызгивая сукровицу во все стороны, не причиняя особого вреда. Скорпион извивался, и его оставшиеся лапы резко клацали по полированному камню. Шарина судорожно вздохнула, слегка согнувшись. От усталости и вони, исходящей от чудовища, у нее скрутило живот.

— С дороги, фермеры! — крикнул Аскор. У него было копье, возможно, то самое, которое Понт уронил на крыльце храма; он держал его на весу, будто это был гарпун. Один из монахов обернулся и уставился на Кровавого Орла, но Престер схватил его за пояс с мечом и с небрежной легкостью оттащил в сторону. Аскор сделал широкий шаг и, сделав выпад, изо всех сил вонзив копье в пасть скорпиона. Копье погрузилось до конца деревянного древка. Аскор попятился, а тело скорпиона изогнулось дугой.

Жало все еще торчало в щите Престера — изогнутом куске фанеры, который нанес сокрушительный удар по головной пластине существа. Огромное тело содрогнулось, но его движения были такими же бессмысленными, как рябь на поверхности пруда во время внезапного шквала. Шарина выпрямилась, переводя дыхание. Она стояла в пятне утреннего света. Люди кричали, а ее руки были покрыты сукровицей, которая, высыхая, становилась все гуще, а ее кожа сильнее чесалась. Она услышала, почувствовала жужжащий звук; свет вокруг нее изменился. Рассвет превратился в холодный рубиновый волшебный свет.

— Время вышло, Шарина, — прогремел голос Блэка. — Теперь ты должна прийти ко мне! Последнее, что она осознала, выпадая из реальности, был Берн, прыгнувший с пола на ее правое плечо.

***

— Спасибо, — сказал Гаррик лодочнику, когда судно причалило к кипарисовой роще. Вместо того чтобы помочь Теноктрис перебраться через высокий борт, он взял ее сумку.

— Редкое удовольствие познакомиться с ученым, — сказал лодочник со слабой улыбкой. — Но я сделал осознанный выбор. Он был не так уж плох, учитывая все обстоятельства. Его улыбка несколько угасла и лодка растворилась в тумане и тени, как только нога Гаррика коснулась лесной земли, но ему показалось, что он услышал, как лодочник добавил: — И у меня было очень много времени, чтобы все обдумать.