Возвращение Богов
Шрифт:
Кэшел улыбнулся при мысли о Шарине. Она была такой умной и такой милой. Если в мире и существовало волшебство — а оно существовало; Кэшел часто видел его, — то величайшим доказательством этого был тот факт, что Шарина любила его, как он любил ее с детства.
Сестра Кэшела Илна умела читать и писать ничуть не лучше, чем он, и, как и Кэшел, она использовала камешки или бобы для счета, если ей нужно было сосчитать больше, чем на пальцах. Но быть умной — это нечто большее, чем просто изучать книги, и никто никогда не сомневался в том, что Илна умна. Она была лучшей ткачихой в деревушке Барка с тех пор, как стала достаточно высокой, чтобы работать за ткацким станком, и то, чему она научилась в своих путешествиях, сделало ее лучше, чем любую другую душу.
Но ничто из этого не сделало ее счастливой. Ее путешествия были в далекие места, некоторые из них были очень плохими. Она возвращалась, возможно, с потерянными частями своей души, которые позволили бы ей быть счастливой. Тем не менее, Илна была во многом причиной того, что королевство выжило в эти последние годы; того, что королевство выжило и, выжив, позволило выжить человечеству.
Кэшел, ну, он был просто Кэшелом. Он был хорошим пастухом, но теперь он никому не был нужен, чтобы пасти овец. Однако он был силен; сильнее любого мужчины, которого он встречал до сих пор. Если он мог использовать эту силу, чтобы помочь таким людям, как Расиль, от которых зависело королевство, то он был рад, что ему есть чем заняться.
— Я опускаю вас, — сказал он, точно так же, как сделал бы, если бы тащил увязшую овцу на более сухую землю. Овцы не могли его понять, а волшебнице Корлу не нужно было ничего объяснять. Тем не менее, несколько спокойных слов и небольшое объяснение никогда не повредят. — Предполагается, что это самое высокое место в Панде... Он огляделся. Верхушка башни немного расширилась, но все равно была всего два двойных шага в диаметре. — Я думаю, люди, которые это сказали, были правы.
Расиль подошла к перилам. Издали люди-кошки не сильно отличались от людей, но вблизи было видно, что их руки и ноги состоят из других костей. Что касается их лиц, что ж, это были кошки. Расиль была покрыта светло-серой шерстью, которая приятно блестела с тех пор, как она снова начала хорошо питаться.
Кэшел ухмыльнулся. Если бы Расиль была овцой, он бы сказал, что она здорова. Конечно, в деревне ее бы зарезали много лет назад; корма хватало только на то, чтобы за зиму прокормить самых лучших и сильных до того, как взойдут весенние посевы.
— Я никогда не привыкну к городам, в которых вы, люди-звери, живете, — сказала Расиль. Она провела тыльной стороной правой руки по левой. Этот жест, как узнал Кэшел, был равнозначен тому, как человек качает головой. — Все эти дома, стоящие вместе, и так много из них каменных. Никто из Настоящих Людей никогда не строил из камня.
— Ну, вы не пользуетесь огнем, поэтому не можете плавить металл, — отметил Кэшел. — Из-за этого трудно резать камень. Он не стал добавлять: «И вас, людей-кошек, тоже не очень интересует тяжелая работа», хотя это было бы вполне справедливо. Коэрли были хищниками. Чтобы понять это, нужно только завести домашнюю кошку, чтобы знать, что большую часть времени она будет спать; а когда — нет, она, скорее всего, будет питаться или облизываться.
— В любом случае... — дипломатично продолжил Кэшел. Расиль ничего не имела в виду под терминами «люди-звери» и «Настоящие Люди»; просто так устроен язык Коэрли. — Я тоже не думаю, что когда-нибудь привыкну к городам. Мне было восемнадцать, когда я покинул деревушку Барка, и в ней было всего три или четыре десятка домов.
Панда была приличных размеров городом, когда королевская армия захватила его летом, но это было ничто по сравнению с тем, во что он превратился сейчас. По всему периметру каменной цитадели дома росли так, как грибы вырастают из земли после весенних дождей. Здесь были обшитые деревом здания, хижины из плетня и мазанки, а на окраинах — множество палаток из холста или кожи.
До Изменения путешествие на любое расстояние означало путешествие на корабле. Острова теперь были Сушей, континентом, а не кольцом островов вокруг Внутреннего Моря, и Панда оказалась почти в центре. Она стала важным местом, а не сонным маленьким островком, куда заходили корабли, чтобы купить фрукты и наполнить бочки водой.
Волшебница Корл прочистила горло с рычанием, которое звучало угрожающе, пока Кэшел не привык к нему. Она медленно, бочком, обошла башню, казалось, разглядывая Панду.
Кэшел провел свою жизнь, наблюдая за животными и выясняя, что происходит в их головах, прежде чем они пойдут и совершат какую-нибудь глупость. Он знал, что Расиль напросилась сюда не только для того, чтобы посмотреть на город, который ей не нравился еще больше, чем ему. Вот, почему он попросил Лорда Уолдрона, командующего королевской армией, поставить пару солдат у подножия лестницы, чтобы не пускать зевак в башню, пока Кэшел и волшебница находятся там.
— Воин Кэшел, — произнесла Расиль с подчеркнутой официальностью, хотя по-прежнему не смотрела ему в глаза. — Ты друг Вождя Гаррика. Как ты знаешь, волшебница Теноктрис вызвала меня, чтобы я помогла твоей супруге Шарине, в то время как сама Теноктрис занята другими делами.
— Да, мэм, — отозвался Кэшел. — Я знаю это.
— Нет волшебника могущественнее Теноктрис, — произнесла Расиль, на этот раз выразительно.
Кэшел улыбнулся. Было приятно вспоминать успех. — Мэм, я верю, что это так, — сказал он. Он мог бы добавить, что это было неправдой до того, как Теноктрис приняла в себя древнего демона на глазах у Кэшела. Каким бы рискованным это ни было, это сработало; и поскольку это сработало, у королевства появился защитник, подобного которому не было до нее. — Даже она сама так говорит, а Теноктрис не из тех, кто хвастается.
— И теперь она выполнила другие свои задачи, — продолжила Расиль, наконец, повернувшись, чтобы посмотреть на Кэшела. — Возможно, что при наличии волшебника его собственной расы — и к тому же такого могущественного волшебника, Вождь Гаррик больше не захочет держать меня в своем совете. Ты веришь, что это так, Воин Кэшел?
Кэшел усмехнулся, радуясь, что понимает, что так беспокоит старую волшебницу. — Нет, мэм, это не так, — ответил он, убедившись, что его слова действительно звучат так, будто именно это он имел в виду. Конечно, он имел это в виду, но с людьми — и овцами — часто дело было не в словах, которые они слышали, а в том, как их произнести. — Послушайте, работа Гаррика — бороться, ну, со злом. Верно? Со злом, которое может уничтожить всех, и ваш народ, и мой. И битва еще не окончена.
Звук, который на этот раз издала Расиль, был рычанием, хотя и не представлял угрозы для него. — Да, Воин Кэшел, — сказала она, — битва не окончена. Она указала на восточный горизонт. — Я верю, что грядет очень великая битва. Но... у вас есть Теноктрис.
— Мэм, — сказал Кэшел, услышав, как его голос понизился из-за темы. — Что то, что другое, я участвовал во многих драках. Однако я никогда не был ни в одной ситуации, где бы ни приветствовал помощь. Я полагаю, Гаррик чувствует то же самое.