Возвращение Дестри
Шрифт:
Гарри видел, как винтовку с силой вырвало из рук Чипа. Она отлетела в сторону и упала на землю, а юнец с воплем схватился за правую руку. Он чуть не рыдал от боли.
В то же мгновение Дестри был в седле. В левой руке он сжимал винтовку, дуло которой было направлено на Чипа, в правой — револьвер. Увидев у себя перед глазами черное дуло, Скелет нерешительно опустил револьвер.
— Похоже, мы влипли, — на удивление спокойно объявил он. — Ворон считали, идиоты! А ты молодец, Дестри, ловко нас купил!
— А я-то хорош! Хотел для верности пустить ему пулю в лоб! — запричитал Чип. — Будь я проклят, если еще хоть раз в жизни соберусь куда-нибудь
— Друзья мои, — с изысканной вежливостью прервал их Дестри, — надеюсь, вы понимаете, что мне ничего не стоило укрыться в лесу и пристрелить вас обоих, словно белок. Так лучше помолчи, Чип. Может, ты и первоклассный стрелок, но сегодня, парень, тебе явно не повезло. Да и что удивительного? Думаете, я не слышал, как вы тут спорили, кто из вас снял меня с седла?! Идиоты, да у вас не хватило меткости даже зацепить меня, не то что убить! А я с первого выстрела вышиб у тебя, Чип, винтовку! Эх вы, горе-стрелки! Ладно, поговорили, и хватит! Теперь давайте-ка слезайте с этой стороны, будьте так любезны! Ты, Скелет, топай по тропинке назад и не вздумай оглянуться, пока я не крикну. Вот так-то лучше, парень. А теперь, молокососы, я заберу у вас лошадей, потому что моя Фиддл, бедняжка, изрядно потрудилась сегодня. Ей надо передохнуть. Однако прежде, чем я разрешу вам уйти, ответьте мне на один вопрос. Как вам удалось напасть на мой след?
— Да ради Бога, в этом нет никакого секрета! Кто-то из наших решил, что Бент не иначе как надумает предупредить вас о том, что творится в городе, что обнаружили тело Клифтона. Мы расставили часовых на всех дорогах и очень скоро увидели, как Бент едет в этом направлении. После этого выследить вас было проще простого.
— Понятно. Так, ребята, а теперь руки за голову и не оборачиваться. Вот и отлично, молодцы! Кстати, кто у вас за главного?
— Как кто?.. — начал Чип.
— Заткнись, идиот! — злобно прошипел Скелет. — Хочешь еще кого-то подвести под монастырь?
— Не волнуйся, парень, все в порядке, — кивнул Дестри. — Вот, смотри, я оставляю твою винтовку, потому что верю, ты не настолько подл, чтобы выстрелить мне в спину. А тебе, Чип, сынок, могу посоветовать только одно — набраться ума-разума, пока еще есть время. Иначе и на пулю нарваться недолго.
Выбрав из двух лошадей ту, что показалась ему покрепче, он вскочил в седло.
— Удачи вам с моей старушкой! — крикнул вдогонку Скелет. — Мы на вас не в обиде, Дестри! Похоже, вы — парень что надо!
Гарри в ответ помахал рукой. Бросив на юнцов последний взгляд, он заметил, что физиономия Чипа исказилась от злобы. Вот из таких со временем и выходят убийцы, с досадой подумал Дестри и тяжело вздохнул.
Глава 37
В то же самое утро Вилли Торнтон проспал почти до полудня. Потом его разбудили. Парнишка сонно таращился на незнакомых мужчин, не понимая, что происходит, отказался от предложенного ему завтрака и снова уснул. Мужчины пошептались и решили, что не стоит его уговаривать. Пит даже отважился заявить, что сон — лучшее лекарство от всех болезней. После этого глубокомысленного замечания мальчишку оставили в покое.
Но к вечеру он проснулся как от толчка и, задрожав, рывком сел. Кровь стучала в висках. Вилли вдруг почувствовал, что покрывается холодным потом, — его охватил стыд.
Как же он мог забыть о Дестри?! Господи, ведь только он может спасти его от опасности, а вместо этого валяется
У изголовья постели на гвозде, вбитом в стену, висела его одежда. Он стащил ее и попытался самостоятельно одеться. Увы, это оказалось нелегко. Стоило ему наклониться, и сразу удушливой волной накатывала дурнота, а в висках ломило. Вилли показалось, что слабость растекается по его телу, словно в его венах кровь превратилась в воду. Наверное, из-за этого и руки дрожат, будто у столетнего старика, и колени подгибаются, и шумит в ушах, а перед глазами то и дело появляется какая-то пелена, подумал мальчишка.
Но упрямо одевался. Наконец, покончив с этим, направился к дверям, на всякий случай держась за стену, чтобы не упасть. Последние жаркие лучи заходящего солнца вдруг ударили ему в лицо, согрели дрожащее тело.
Вилли заморгал, потом решительно двинулся вперед — ему казалось, что с каждым шагом он оживает.
В коррале лениво бродила старая лошадь. То и дело она вытягивала тощую шею, чтобы протиснуться между прутьями изгороди и пощипать траву, которая зеленела снаружи. Это было дряхлое существо с бесформенной, уродливой головой и толстыми, похожими на тумбы ногами. Но делать было нечего. Вилли кое-как притащил из сарая потертое седло, вся кожа с которого была то ли оборвана, то ли объедена голодными крысами. Седло показалось ему невероятно громоздким и неуклюжим. Вилли охватила такая слабость, что он с ног до головы покрылся ледяным потом. Руки и ноги его противно дрожали, колени подгибались. Однако тех, кто с самого детства привык к ежедневному тяжкому труду, не так-то просто сломать! Мальчишка не сдавался.
Он раздобыл веревку, но потребовалось не меньше получаса терпеливых уговоров, чтобы упрямый мустанг подпустил его поближе. Пару раз он даже позволил Вилли дотронуться до себя и провести рукой по шее, но потом вдруг ни с того ни с сего взбрыкнул и шарахнулся прочь, вскидывая ноги во все стороны. Мальчишка стиснул зубы, твердя про себя, что все будет хорошо, — то, что ему предстоит, не потребует уж слишком больших усилий. Лишь бы эта дрянь перестала валять дурака, дала себя поймать.
Наконец он заарканил проклятую клячу и потащил ее за собой. Та упиралась, мотая головой, вытягивая трубочкой толстые губы, что придавало ее морде неописуемо глупое выражение, которое не встретишь ни у одного живого существа, кроме как у старой лошади.
Вилли обмотал конец веревки вокруг колышка и какое-то время пыхтел от натуги, стараясь укрепить на спине лошади седло. Немало времени понадобилось и на то, чтобы заставить упрямую кобылу разинуть рот и сунуть ей между жесткими губами кусок веревки вместо уздечки. Наконец дело было сделано, но мальчишка так устал, что решил ненадолго присесть, иначе, подозревал, просто не хватит сил, чтобы вскарабкаться на спину животного. Наконец сообразил, как это сделать: взобрался на изгородь, а потом уже оттуда перебрался в седло.