Возвращение к звездам: фантастика и эвология
Шрифт:
В средствах массовой информации два или три раза сообщалось об опытах по многократной трансляции. Обычно в основу эксперимента кладется достаточно длинная — на абзац — фраза, переводчики, разместившись за круглым столом, последовательно переносят ее с языка на язык. Круг замыкается, когда десятый или двенадцатый играющий возвращает измененную до полной неузнаваемости фразу к исходному языку. После этого все весело смеются [105] .
Обычно на этом эксперимент и заканчивался, хотя оставалось сделать лишь один шаг, чтобы натолкнуться, быть может, на самую важную проблему трансляционной модели культуры. Попробуем мысленно продолжить опыт — пошлем записку по второму, третьему кругу и так далее: поскольку эксперимент мысленный, никто не мешает длить его бесконечно.
105
В
Мы получим последовательность (в общем случае — бесконечную) текстов, порожденных единственным оригиналом и процедурой перевода. Каждый элемент такой последовательности мы можем представить себе вектором в нормированном [106] информационном пространстве. Это переводит задачу на сугубо математический уровень и позволяет задать несколько простых вопросов:
• Имеет ли указанная последовательность предел — некоторый текст, который при дальнейшей трансляции восстанавливает себя?
106
Пространство называется нормированным, если в нем может быть введен некоторый аналог «расстояния». То есть мы переводим на формально-математический язык интуитивное ощущение «близости» или «удаленности» переводов друг от друга.
• Как меняется ширина семантического спектра фразы при многократном переводе?
• Обнаруживаются ли в поведении элементов последовательности какие-то периодические или квазипериодические закономерности? (Например, может оказаться, что трансляции, четность которых совпадает, ближе друг к другу, нежели «соседние» переводы.)
• Что происходит с последовательностью при малом изменении исходной фразы?
На сегодняшний день ни на один из этих вопросов нет удовлетворительного ответа.
3
Между тем «проблема бесконечного последовательного перевода» может иметь цивилизационное значение. Особый интерес представляют, конечно, не опыты с пустыми изолированными фразами, но работа с обширными текстами, имеющими богатый семантический спектр. Невозможно предсказать, что произойдет, если «положить» воистину великую книгу, породившую и продолжающую порождать новые смыслы, в «зеркальный лабиринт» последовательных трансляций. Во всяком случае на результат следовало бы посмотреть. (По-видимому, в рамках анализа проблемы бесконечной трансляции могут быть получены осмысленные ответы на многие важные вопросы теологического характера: так, например, последовательность, полученная путем многократного транслирования Библии, в рамках христианской картины мира обязательно должна иметь предел [107] …)
107
При обилии слухов о проделанной подобной работе с ветхозаветными текстами приходится отметить, что результаты ее так и не были опубликованы.
Итак, рассуждения о «феномене Уиндема» привели нас от позитивистской логики дословного перевода — через «конструирование метакультуры», характерное для контекстуального перевода, через «Игру Отражений» перевода анагогического — к фундаментальной проблеме бесконечной трансляции, решение которой когда-нибудь будет положено в основу «эзотерического перевода» [108] .
И, может быть, именно на этом пути человечество ждет встреча с Абсолютным текстом, философским камнем теоретической лингвистики.
108
Одним из удачных примеров такого «абсолютного перевода» может служить работа В. Аксенова над «Регтаймом» Э. Доктороу (Доктороу Э. Рэгтайм. М.: Б.С.Г.-Пресс, Иностранная литература, 2000). Автор романа, который читал по-русски свободно, совершенно явственно заявлял, что этот перевод намного ближе к оригиналу, чем английский текст. Ибо оригинал, разумеется, существует не на бумаге, но в воображаемом пространстве истинных текстов (в том же пространстве
4
…«Сорокафутовый шар, раздувшийся от горячего воздуха, стал тихо подниматься, и новый "Бри", "Бри" — монгольфьер, снявшись с плато, несомый легким бризом, поплыл по направлению к реке»…
А «медные трубы» заархивируем для подходящего общества
Всему свой срок. Бессмертья нет. И этот серый небосвод Когда-нибудь изменит цвет на голубой, и час придет. И попрощаться в этот час, когда б ни пробил он, поверь, Не будет времени у нас. Мы попрощаемся теперь.
Немногие проекты требовали таких усилий как серия книг «Миры братьев Стругацких», завершенная в 1998 году. И, пожалуй, ни один не вызвал столь неоднозначной читательской реакции.
«— Ваше величество, я никогда не был доктринером, слепо державшимся за те слова, что сказаны мною ранее. Все на свете быстро меняется, и ничто здесь не вечно. Только глупцы хватаются за одряхлевшие формулировки… <…>
— Бисмарк, вы в чем-то извиняетесь?
— Нет. Но не считайте меня фанатиком…» [109]
109
Пикуль В. Битва железных канцлеров/ /в кн.: Пером и шпагой. Битва железных канцлеров. М.: ACT, Вече, 2005.
1. Постановка задачи
Ютанов Н.Ю., 38 лет, астроном и издатель:
Мир Будущего братьев Стругацких лично для меня, а мне кажется, и для львиной доли людей моего поколения явился тем прекрасным миром, в котором очень хотелось жить. А если не жить, то хотя бы пожить, побывать. В школьные и университетские годы каждый новый роман братьев Стругацких — и свеженаписанный, и изданный давно, но только- только попавший в руки — прочитывался в один вечер, ну в крайнем случае — за ночь. И шел сразу к друзьям, товарищам, однокашникам, родственникам… Как мы читали эти книги! Повести Стругацких разлетались на цитаты и крылатые фразочки: «Вы мне это прекратите, это вам не балаган!», «Ну, скажем, мнэ-э… Полуэкт», «Счастье для всех даром, и чтобы никто не ушел обиженным», «…это вышел в подпространство структуральнейший лингвист!», «Студно туково…» и так далее до бесконечности. По тому как неофит реагировал на «кодовые слова», ты понимал, кто перед тобой: коллега по разуму или малек, которого еще не постигла радость настоящего чтения.
«Понедельник начинается в субботу» стал библией научных сотрудников всех возрастов и ранжиров. А «Трудно быть богом» — евангелием нескольких поколений молодых людей Советской Империи. Удивительно, но факт: «проходя» в школе «Преступление и наказание» Федора Михайловича Достоевского, мы непринужденно зацепили и «прошли» заодно и «Трудно быть богом», и «Обитаемый остров» в придачу. И это оказалось так естественно…
В 1984 году я появился в семинаре Бориса Стругацкого с папкой трудов и уверенностью в безусловной гениальности. Молодые и свирепые семинаристы разнесли мои бессмертные творения в пух и прах, но выразили стойкую надежду, что очень может быть и скорей всего этот молодой человек небезнадежен. Ребята были крепкие: Андрей Столяров, Вячеслав Рыбаков, Андрей Измайлов, Святослав Логинов, безвременно ушедший Виктор Жилин и еще много замечательных людей. Практически одновременно со мной в семинар прибыли Дмитрий Каралис, Сергей Переслегин, Александр Тюрин, Александр Щеголев и будущие знаменитые художники Яна Ашмарина и Андрей Карапетян… Хотя, может, Карапетян появился и раньше: мне казалось, что он испокон веков был в семинаре — всегда сомневающийся, с чертежной папкой для переноски крупногабаритных изобразительных материалов…
Трудно сказать, стал ли я за эти годы для Бориса Стругацкого учеником, но то, что он по-прежнему остался для меня учителем — безусловно.
Поэтому, когда в альянсе Санкт-Петербург — Москва удалось сформировать проект под условным названием «Мир Будущего братьев Стругацких», я ухватился за возможность вернуть книги Стругацких на современный книжный рынок. Надежда окрепла, после того как проект антологии «Время учеников», разработанный Андреем Чертковым, показал, что пресловутый рынок готов к теме Стругацких.