Возвращение к звездам: фантастика и эвология
Шрифт:
4. «Арканарский детектив» и его отдаленные последствия
Ютанов Н. Ю.:
В этом месте нашего совместного коллажа Переслегин должен был спросить меня о моем отношении к повести «Трудно быть богом», которую он называет «культовой». При редактуре вопрос убрали. А ответ оставили:
«Евангелие. История о том, как закончилось детство. А детство заканчивается тогда, когда игры перестают быть безобидными».
Карапетян А.:
Я скажу,
Там все уже есть, а может быть, там и лишнего навалено. На потом. Зачем пририсовывать — и без нас, грешных, Лес прет и липнет, подлый, и от грибницы этой, будь она неладна, аллергия на животе.
Переслегин С. Б.:
«Детектив по-арканарски» совершенно неожиданно для меня вызвал довольно резкое читательское неприятие. Собственно, тогда и было высказано обвинение в том, что я готов идти на все ради ложно понимаемой «оригинальности». Между тем гипотеза, изложенная в статье, не была ни оригинальной, ни новой. И, собственно, она даже не совсем моя.
Осенью 1993 года во Владимире состоялись Вторые Стругацкие чтения, на которых, в частности, впервые был представлен «Полет над гнездом лягушки» В. Казакова. После одного из официальных заседаний в кулуарах возник разговор об отдельных нестыковках в тексте «Трудно быть богом». В ходе последующей дискуссии кем-то (может быть, и мной) была высказана гипотеза, обвиняющая в нападении на дом Руматы и гибели Киры Арату Горбатого. Проверка показала, что эта гипотеза, во всяком случае, имеет больше прав на существование, нежели «версия дона Рэбы».
Кстати, никто не обратил внимание на, скажем так, избыточную осторожность дона Рэбы? Как и дон Тамэо, «трусоват он, да и политик известный». Румату испугался настолько, что отпустил прямо из рук. В обмен — не на нейтралитет даже, на ни к чему не обязывающую фразочку: «Там видно будет»… Нет, если каким-то откровением господним Рэба вдруг уяснил бы значение Киры для Руматы, он с нее пылинки бы сдувал… Вспомним хотя бы Марка Твена. «За жизнь твою я не опасался — никто во всем королевстве, кроме Мерлина, не решился бы дотронуться до такого волшебника, как ты, не имея за спиной десятитысячного войска. <…> За себя я тоже не боялся — никто не посмеет тронуть твоего любимца…» Как хотите, использовать Киру — мертвую или живую — как оружие против Руматы мог лишь человек, которому и «чужая шейка полушка, и своя головка копейка». Так что, если не Арата, то кто-нибудь из землян. Но последний вариант я отвергаю по соображениям господствующей в мире Стругацких этики. «Синдромом Сикорски» не
обяснишь
В общем, тогда во Владимире «версия Араты» всем понравилась, и Владимир Борисов предложил опубликовать ее тому, кто первый получит такую возможность. Выпало мне.
В этой работе я попытался дать классический детективный анализ по схеме «мотив— возможность». Интересно, что почти все обсуждение проблемы вращалось вокруг тактико- технических данных средневековых арбалетов и, в частности, методов стрельбы из оных при больших углах возвышения…
Карапетян А.:
…чем менее рисуем автор, чем менее он, я извиняюсь, иллюстрируем, тем больше искушение его рисовать. Хочется, вот так — хочется, хотя и руки бы пообломать некоторым… Но рисовать получается там, где «Тахмасиб», где Быков и Жилин, там, где хочется не совсем, чтобы — вот так. Там, где автор примеривается пока, приигрывается. Хотя и получалось уже — вел. Но вот Кандида уже не нарисуешь, и Румату не нарисуешь, в блин расшибешься, а не выйдет. Не выйдет уточнить…
5. «Бриллиантовые дороги»: мир Стругацких и исход второй мировой войны
Бондаренко С., Донецк, группа «Людены»:
Жаль, что узнала о проекте так поздно и успела принять участие в подготовке к изданию всего лишь четырех романов. Это «Стажеры», «Отель "У погибшего альпиниста"», «Улитка на склоне» и, конечно же, «Страна багровых туч». Хотелось бы больше. Даже по «Стране багровых туч» удалось включить не все фрагменты, изъятые в свое время цензурой.
Переслегин С. Б.:
До сих пор я старательно уводил разговор от главной для меня темы, от самой скандальной особенности настоящего Собрания. Люди самых разных политических взглядов сошлись в принципиальном неприятии предложенной мной модели, связывающей мир «Полдня…» с альтернативным исходом Второй Мировой войны.
Неприятие это носит иррациональный характер. Любая историческая последовательность содержит события с негативной эмоциональной окраской. Высадка Нейла Армстронга на Луне лежит на одной линии с кострами инквизиции. Создание «Мастера и Маргариты» оказалось исторически совместно с изобретением пулемета. И так далее. Я никогда не утверждал, что мир «Полдня…» был построен из-за того, что фашистская Германия победила во Второй Мировой войне. Я написал лишь, что эти события принадлежат одной исторической калибровке, иначе говоря, что они совместны.
Кстати, вопрос: почему с чисто эмоциональной точки зрения утверждение, что Реальность «Полдня…» совместна с победой сталинского Советского Союза вызывает меньшее неприятие? Уж во всяком случае, Империи стоили одна другой…
Ладно. Негативную читательскую реакцию я предвидел. Тем более что первой моей реакцией на эту модель тоже было иррациональное отрицание. А второй — обыкновенный страх. Должен признаться, что я не смог самостоятельно принять решение написать «Бриллиантовые дороги» и настоять на их публикации. Едва ли не впервые в жизни я просил у уважаемых мною людей совета относительно вещей, которые я, в принципе, должен был знать лучше других. Но «шоссе было анизотропное, как история». Назад идти было нельзя.