Возвращение. Часть 2
Шрифт:
– А от меня что нужно?
– Тебя, скорее всего, придется сдать. Поэтому тебе нужно почитать, что мы сочинили для Москвы.
– А о моей ликвидации не думали?
– зло спросил я.
– Представь себе, думали. Нерационально. Если убирать, то не тебя одного, а это почти наверняка вызовет шум. А после того, как накроется версия с прорицателем, на тебя и без нас могут выйти. И статья в "Комсомолке" вышла в нужное время, и наследил ты порядком. В статье тебя, по-моему, так и назвали человеком будущего. В Москве не дураки сидят, смогут сопоставить факты. Что тебя не устраивает? Прятать в подвал тебя никто не будет. Установят контроль? Так ты и так под контролем, хотя там опекать будет плотней. И Минск придется поменять на Москву. Дать тебе там смогут в любом случае больше, чем мы.
– Не боитесь, что я сыграю не так?
– А чего бояться? Ты умный человек и подыграть нам в твоих интересах. Да и твои тетради остались у нас. Представляешь, что с тобой случится, если твои рекомендации кое к кому попадут? Поэтому не выпендривайся, а садись и читай.
Читал я минут десять.
– Умно придумали, - признался я.
– В одном месте немного подправили, в другом... В результате получили то, что хотели. Даже если всему не поверят, все равно будут действовать в нужном направлении. Что у меня теперь насчет лета? Я думаю, вы нас куда-нибудь пристроите?
– Я над этим еще не думал, - сказал Юркович.
– Было как-то не до вас. Все запомнил?
– На память не жалуюсь.
– Тогда иди, Виктор тебя отвезет. И отдашь ему пистолет, он тебе уже не нужен. Куда и когда вы поедете отдыхать, тебе сообщат через несколько дней.
Пока ехали до дома, не разговаривали.
– Неси пистолет, - сказал Виктор.
– Ты из него не стрелял?
– Нет, носил несколько раз, когда ездили в одно место, и все. Сейчас все отдам.
Я сбегал домой и вынес ему и пистолет, и боеприпасы, завернув все в газету. Туда же бросил и липовое удостоверение. Виктор проверил, что я ему отдал, и уехал.
– Позвони Люсе, - сказала с кухни мама, когда я вернулся в квартиру.
– А потом мой руки и садись обедать.
– Чего они от тебя хотели?
– спросила подруга, когда подошла к телефону.
– Ты уже пообедала? Тогда подожди. Я сейчас поем и прибегу.
– Не спеши!
– сказала мама, когда я принялся есть борщ.
– Сейчас подавишься. Никуда твоя Люся не денется.
– Я не спешу, просто проголодался. Да и борщ вкусный! Только второе я не хочу, давай его оставим на ужин.
Я быстро съел действительно вкусный борщ и поспешил исчезнуть, чтобы не выслушивать маму. На своем она с некоторых пор уже не настаивала, но нотации читала каждый раз, когда я давал к этому повод.
– Рассказывай!
– сказала Люся, когда я поздоровался с Надеждой и зашел в ее комнату.
– Скорее всего, наших отцов переведут в столицу, - начал я.
– Так что можешь считать себя уже москвичкой. Машеров затеял сложную шахматную комбинацию, требующую пожертвовать фигуру. Тебе нужно объяснять, кто будет этой фигурой? Но это случится еще не завтра, так что восьмой класс мы закончим здесь и, может быть, успеем отдохнуть на море.
– Но почему?
– встревожилась она.
– Что именно случилось?
– Я подробностей не знаю, а тебе лучше вообще ничего лишнего не знать. Нам с тобой надо будет пройтись по всему, что я тебе рассказывал, и решить, что ты знаешь, а что нет. Слишком сильно врать не будем, иначе поймут и никакой веры не будет вообще. Проверять тебя будут в любом случае, а специалисты у них будь здоров! Про грядущую гибель мира можешь говорить все, что помнишь. О самом развале СССР тоже говори все. А вот о его причинах распространяться не стоит. Скажешь только, что я говорил о проблемах в экономике и о том, что отпустили цены. Я не помню, слышала ли ты хоть что-то о Брежневе и его окружении, но ответ на такой вопрос может быть только один - не было таких разговоров и все! Вспоминай всякую всячину о падении водородных бомб на Испанию, о крушении самолетов и войне во Вьетнаме, но не вздумай вспомнить об Андропове или ком-то еще. Если до этого докопаются, будет плохо.
Два дня пролетели незаметно. В последний, как всегда, уроков не было. На классном часе проставили отметки и разошлись по домам. Когда подошли к подъезду, встретились с отцом Сергея.
– Результаты?
– коротко спросил он.
– У всех троих одни пятерки!
– отрапортовал Сергей.
– Не сомневался, - ответил он.
– Геннадий, просили передать, что вас обоих отправляют туда, где вы отдыхали в прошлом году. Причем отправляют на два срока. А мы с тобой, сын, в июле поедем в Крым. Кстати, говорил я с вашим тренером. Он доволен обоими. Молодцы.
На столе зазвонил телефон. Суслов протянул руку и взял трубку.
– Машеров уже здесь, - сказал он Брежневу.
– Вчера вечером позвонили, а сегодня к обеду он у уже нас, - сказал Брежнев.
– Ждал?
– Не удивлюсь, если ждал, - ответил Суслов.
– Он вообще демонстрирует завидную предусмотрительность. Если найдем общий язык, надо будет к нему внимательно присмотреться.
Им пришлось ждать минут пять, прежде чем в кабинет вошел Машеров.
– Здравствуйте, товарищи!
– поздоровался он.
– Здравствуйте, Петр Миронович, - сказал Суслов.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
– Я считал, что меня вызвали вы, Леонид Ильич, - обратился к Брежневу Машеров, после того как они в свою очередь поздоровались.
– Вызывал вас я, но говорить нам пока удобнее у Михаила Андреевича, - ответил Брежнев, слегка выделив слово "пока".
– Расскажите нам Петр Миронович, как вы дошли до такой жизни, что уже не доверяете своему партийному руководству?
– Я не вам не доверяю, - невозмутимо ответил Машеров.
– А кое-кому из вашего окружения. И имею для этого все основания. А работаете вы, опираясь как раз на этих людей.
– А нам, значит, доверяете?
– уточнил Суслов.
– Тогда раскройте источник своей информации. Только не нужно нам говорить о вашем деде. Пока дальше нас ваши слова не уйдут.
– На таких условиях я вам могу много рассказать, - сказал Машеров.
– Источник информации - это подросток. Путешествовать в прошлое невозможно, но никто этого и не делал. Ему помогли отправить самому себе все воспоминания прожитой жизни. Случилось это в две тысячи тридцатом году. Ему тогда было восемьдесят лет. Сознания ребенка и старика слились и получился... Я так и не разобрался, кто он такой. Обычно рассуждает, как взрослый человек, а часто поступает, как обыкновенный мальчишка. Влюбился в сверстницу и кинулся в искусство. Я помогаю ему, он оказывает консультации моей команде.