Врата ведьмы (Др. издание)
Шрифт:
Щупальце тьмы рванулось вдоль посоха, и Родрико пал на колени.
Ужасный призрак высосал жизнь из резчика по дереву меньше чем за мгновение. С жалобным криком старик иссох, а затем бездыханным упал на снег — скрюченная пустая оболочка человека. Ветвь в его руках обратилась в прах.
— Позор! В нем оставили так мало жизненной силы, — визгливо заявила демонесса. — Он только раззадорил меня.
— Сколько поколений семья Родрико служила нам… — Ноги Ни’лан подкосились. — Что ты наделала?
— Не жди ответа. — Крал подхватил ее под локоть. — Она перебежала к Черному Сердцу, переродилась, покорная его воле.
— Переродилась? — Горький смех раскатился по лесу. — Оглядись вокруг, горец. Сама земля искорежила мою рощу. Горе, утрата… это немыслимо. Когда умирающее дерево Ни’лан позвало меня, боль возросла стократно. Я не могла вынести соприкосновения его чистой души с моей зараженной.
Жалобный вопль взвился к небесам.
Спутники Ни’лан попадали на колени, не в силах слышать этот отчаянный крик. И только нифай удержалась на ногах.
Пронзительный стон Цесилии медленно замер.
— Черный Корень нашел меня, слабую и беспомощную. Я позволила ему сделать со мной все, что он хотел. Да и какое это имело значение? Позже я была рада, что не сопротивлялась. Прикосновение Черного Корня избавило меня от проклятия земли. Его огонь вернул мне разум и указал истинного врага.
— И кто же этот враг? — спросила Ни’лан.
— Земля, моя крошка! — Призрак вперил в нее тяжелый взгляд. — Жестокая, суровая, неумолимая земля. Черный Корень обещал помочь мне отомстить. И я использовала все свое умение, чтобы собрать гримов воедино, проломить Северную стену, охранять перевалы. Ничто не должно помешать его замыслам.
Ни’лан замерла неподвижно, но Мисилл, все еще стоя на коленях в снегу, спросила:
— И что же это за замыслы?
— Он заставит землю рыдать, как рыдают мои сестры. — Глаза Цесилии горели безумием. — Пусть ее перекорежит так, как перекорежило мой родной лес.
— А ребенок? — Мисилл медленно встала. — Какая роль уготовлена ему?
От этого вопроса демонесса, казалось, растерялась. Ее взгляд впился в младенца, покоящегося на руках воительницы.
— Он… Он мой…
— Темный Властелин не догадывается о твоем ребенке? — медленно произнесла Мисилл. — Ведь правда? Ты утаила его от своего хозяина.
— Он… — Цесилия задрожала и повторила: — Он мой.
— Последняя частица твоей чистоты, — настаивала Мисилл.
Контуры призрака начали размываться.
Желая убедиться, что нашла в противнике слабину, Ни’лан вышла вперед. Бережно тронула пальцами струны лютни. Раздавшаяся музыка была столь тихой, что человеческое ухо не слышало ее. Нифай сложила древнюю песню — рождение и смерть, жизненный цикл. Но приведенный в смятение призрак, казалось, не замечал ее.
— Позволь нам забрать ребенка отсюда, — очень убедительно продолжала Мисилл. — Мы унесем его туда, где порча никогда до него не доберется.
Призрак подернулся рябью, становясь больше похожим на туман, чем на женщину.
— Нет такого места. Только когда Черный Корень разрушит землю, мальчик станет здоровым и сильным.
— Так позволь нам оберегать его до этого дня, — понимающе кивнула Мисилл.
— Безопаснее всего ему будет со мной. Никто не сможет причинить ему вреда.
— Ты уверена? Сама-то ты избегла порчи? Или твои сестры? В Темной Чаще ребенку грозит множество опасностей. Единственная надежда на спасение — немедленно бежать отсюда, как когда-то бежала Ни’лан.
Черное облако клубилось в нерешительности.
Ни’лан продолжала ткать песню вокруг демонессы, мягко взывая к материнской любви этого изуродованного порчей существа, обращаясь к той малой толике здравого смысла, которая осталась у него внутри.
— Я не могу… — стонал призрак. — Я не могу расстаться с ним.
— Ты бы предпочла, чтобы младенец вырос под завывание гримов? — настаивала воительница. — Или лучше ему слышать чистую древесную песню лютни Ни’лан? Что, по-твоему, позволит вырасти ему здоровым? Ты помогла появиться на свет чему-то новому, удивительному, чему-то незапятнанному. Так позволь же нам помочь и защитить его.
Тем временем нифай дополняла слова Мисилл своей музыкой. Она соткала изображение осеннего листопада, покрывающего ковром почву, чтобы питать следующее поколение, готовя землю к росту новых побегов. Жизнь жертвует собой ради жизни. Мертвое помогает живому — это самоотверженность любви и рождения.
И тут будто что-то сломалось в призраке. Темное облако взвилось в воздух, зависая над озером.
— Заберите ребенка! — закричала Цесилия. — Унесите моего мальчика отсюда!
Ее крик взвился к небесам, проламывая стену призраков. Когда демонесса, Темный Страж, рванулась к лесу, ее сестры, гримы, последовали за ней, получив достаточный повод для бегства.
Ни’лан вернулась и встала на колени над телом Родрико. Нежно погладила его щеку, пожелала безопасного путешествия в мир иной и тихо поблагодарила за все, что он совершил. Именно его жертва вызволила новую жизнь из мертвого леса.
Краем глаза наблюдая, как распадается на клочки окружавший их темный туман, Мисилл подошла к нифай.
— Цесилия безумна, ей нельзя доверять. Лишь твоя мелодия сумела разбередить в ней остатки благородства.
Ни’лан приподняла брови, поскольку не ожидала, что воительница услышит ее музыку.
— У меня слух оборотня, — пояснила Мисилл. — Я слышала твою песню, подчиняющую волю Цесилии. Но нельзя рассчитывать, что очарование продлится долго. Особенно когда она сообразит, куда мы направляемся. Призрак догонит нас в мгновение ока.