Вратари — не такие как все
Шрифт:
Ко мне-то он относился хорошо, поддерживал перед игрой, а после нее подошел и сказал: «Отлично все у тебя получилось сегодня, Ронни», и мне было очень приятно. У выхода из раздевалки меня ждали мама, папа, Мэри — моя сестра и, конечно же, Майк и другие ребята. Все говорили, что я молодец, и вообще все было здорово, разве что игроки, посмеиваясь надо мной; говорили: «Да наш Рон тут просто герой», и все такое.
Майк улыбнулся, похлопал меня по спине и сказал: «Молодец, быстро пришел в себя, не расклеился», а потом повернулся к Питеру Мортону и сказал так, словно знал его много лет: «В любом случае ты сделал игру, Питер». Питер посмотрел на него озадаченно и кивнул в ответ с таким
В автобусе мы расселись двумя группами — младшие отдельно от старших. Мы, молодые, радовались победе, запели «Любовь не купишь» — песню «Битлз», но старшие — Берт Коу и остальные начали ворчать, и в конце концов мы умолкли. У нас было не очень-то много общего, хоть мы и играли в одной команде. Даже о девчонках мы разговаривали по-разному. Почти все они были женаты, имели детей и все такое, и мне казалось, что они немного завидовали нам: мы-то могли спокойно клеить девчонок, ходить на танцы и так далее, а им приходилось выжидать, когда поблизости не было жен.
Возможно, будь у нас тренер построже, чем Херби Браун, мы могли бы быть более дружными. Но, как сказал один из молодых игроков дубля, правый хав Джонни Эльм, Херби просто дожидался пенсии, и ничто другое его не беспокоило. Но я думаю, беспокоило: например, Чарли Макинтош, который беспокоил всех старых тренеров, даже Рэга Джеймса, а Рэг, по-моему, был лучше всех остальных. По этому поводу волновались все тренеры, которые были с «Боро» еще до Потопа, как сказал однажды Дэнни.
Короче говоря, я продолжал играть в дубле, и хотя, как я уже говорил, атмосфера там была так себе, но футбол — гораздо лучше, чем в юношеской команде: от тебя требовалось больше, и это, несомненно, был шаг вперед. Я понимал, что долго это продолжаться не может, потому что как только Гарри Воган снова будет здоров, он вернется в первую команду, а Терри Морган — в дубль. Но вместо этого однажды, когда я ехал в машине с Билли Уоллисом из Боро в Снэйрсбрук, он неожиданно сказал:
— Другой парень ушел, — для Билли это было в порядке вещей, он редко кого называл по имени, обычно «он», «этот малый» или «тот парень», поэтому, чтобы догадаться, о ком идет речь, требовалось немного времени.
— Другой парень? — переспросил я.
— Да, — ответил он. — Ушел в «Ноттингем Форест». За 35 тысяч фунтов. Немало для вратаря его возраста.
— Вы имеете в виду Гарри Вогана? — наконец-то я сообразил что к чему, и в животе у меня появилось какое-то странное чувство, как будто солнце встает или что-то в этом роде.
— Точно, — сказал Билли, — Гарри. Ушел в «Форест».
До конца нашего пути я не мог говорить, а поскольку Билли вообще был не очень разговорчив, то мы ехали в полной тишине. Вернее, он произнес одну фразу, когда запутался на круговом объезде, и на него стали орать из других машин — он был очень забавным водителем, старина Билли, на редкость рассеянным. Так вот, тогда он сказал: «Что ж, если он получит травму, у тебя появится шанс». На сей раз мне не пришлось спрашивать, о ком он говорил, — конечно, о Терри Моргане. И еще Билли сказал одну вещь, которую я запомнил, — когда мы уже подъезжали к месту: «Ты нравишься Чарли». У меня вновь появилось это чувство в животе. Вообще оно возникало у меня весь день, и когда я ложился спать, мешало мне заснуть. «Ты нравишься Чарли...» Значит, если Терри получит травму или сыграет плохо несколько матчей подряд, будет моя очередь. Первый дивизион. В семнадцать лет. Перед пятьюдесятью, а то и шестьюдесятью тысячами зрителей. Это волновало и пугало меня. С таким чувством я заснул и с ним же проснулся. Отныне я так и жил с ним.
Правда, на эту ситуацию можно было посмотреть и с другой стороны: босс мог купить другого вратаря, который занял бы место между Терри и мной. Он, может быть, уже ищет его, что бы там ни говорил Билли. И если Терри напускает много голов в ближайших матчах, то он скажет себе: нет, я не могу оставить все на семнадцатилетнего, и купит другого. И вот еще почему я думал, что он может на это пойти: ведь они с Гарри просто не сошлись друг с другом, он избавился от Гарри потому, что тот ему не нравился, а не для того, чтобы освободить кому-либо дорогу.
Но все равно были здорово играть за дубль каждую неделю. Во-первых, это приносило немало денег; я все отдавал маме, оставляя себе пятерку в неделю. Остальное шло на хозяйство, а несколько монет — на счет, который я открыл по совету своего старика. Честно говоря, деньги меня в то время не интересовали. Я жил дома, у меня не было машины, один раз в день я ел в Снэйрсбруке и раз в несколько недель покупал себе что-нибудь из одежды — не так, как Дэнни, который просто свихнулся и каждый раз появлялся в чем-нибудь новом: то в брюках клеш, то с франтовским галстуком.
Постепенно команда дублеров становилась моложе, все больше в ней появлялось ребят из той команды, которая играла в Эктоне, в Лиге Юго-Восточных графств.
Это была идея Чарли Макинтоша — он хотел иметь как можно больше молодежи, не только в первой команде, но и в дубле. Он считал, что если опытный игрок не попадает в первую команду, то нет смысла держать его, потому что как бы там ни было, но если он сидит в дубле, то у него больше ничего не получится. Это совершенно противоречило тому, что было в «Боро» раньше; я слышал, как Херби Браун и Рэг Джеймс говорили об игроках, которым было под тридцать и которые играли в дубле, но при этом приглашались в сборную. Мне же позиция босса казалась логичной — может быть, оттого, что я сам был молод.
Этот Терри Морган был хорошим игроком. Родом откуда-то из Ланкашира, двадцати восьми лет, в «Боро» он играл довольно долго. Начинал в «Бери», несколько сезонов выступал за «Блэкпул», то попадая в первую команду, то вылетая из нее. Думаю, Чарли Макинтош купил его просто как прикрытие для Гарри Вогана, который был вратарем в первой команде около десяти лет. Теперь Гарри ушел, и у Терри появился отличный шанс, но я не думаю, что было так уж легко его использовать после того, как он провел столько времени в дубле. Я замечал это несколько раз: что-то у тебя пропадает — то ли амбиции, то ли еще что-нибудь. Ты уже привык приходить и сидеть в запасе на играх первой команды, а в конце недели получать деньги. Двадцать восемь лет — не так много для вратаря, но все зависит от того, что именно ты делал все эти годы.
Он был сильным и высоким, больше шести футов, выбивал мяч с земли, бог знает, как далеко, и для своего роста очень хорошо умел складываться и ловить нижние мячи. Единственная проблема с ним заключалась в том, что никогда нельзя было знать заранее, что он собирается делать. Он был из тех вратарей, которые три-четыре раза подряд могут вытащить мертвый мяч, а потом вдруг пропустить удар ярдов с сорока. Босс говорил газетчикам: «Это шанс Терри», «Все зависит от него», и все такое. И он действительно начал потрясающе: фантастически сыграл на «Вилла Парке», потом дома с «Эвертоном». Я перестал волноваться по поводу того, попаду я на его место или нет; в любом случае никакой спешки не было.