Времена Амирана. Книга 2: Путь
Шрифт:
Тот самый котенок!..
***
Геркуланий наслаждался. Он выследил добычу, он догнал ее, и какое-то время они бежали бок обок, и Геркуланий даже иногда дотрагивался до нее рукой, пока не убивая, а просто вдыхая запах разгоряченной плоти и смертельного страха. Предвкушение радовало и опьяняло его. Он растягивал удовольствие.
Потом он повалил ее на землю и, удерживая руками за толстые рога, перегрыз ей горло. Ну, а после он руками разорвал ей мягкое брюхо, и рукам было радостно ощущать живое тепло. Тепло снаружи, тепло внутри. Зубы рвут податливую плоть, и уходит вечно мучающий его голод. И добыча была такая большая, что останется еще много, и, что останется,
И вдруг что-то отвлекло его. И это был не звук, и не шевеление чего-то рядом. Это было внутри, и он, еще не понимая, разогнулся, встал, и через мгновенье уже бежал, делая гигантские прыжки вниз по склону. Он бежал туда, где был Ратомир, и где с ним что-то происходило. Что-то, что грозило ему опасностью. Он не знал, что это такое. Он не корил себя за то, что оставил его там одного. Он вообще ни о чем не думал. Он бежал, бежал как мог быстро, и был готов ко всему.
***
Ратомир выполз из палатки и с радостной улыбкой, распрямившись, шагнул к котенку. Тот подскочил и резво отпрыгнул. Ну, все, как тогда! Сейчас они поиграют. Ратомир будет ловить – котенок убегать. Шаг – котенок отпрыгнул. Еще шаг – и снова прыжок. Лови меня! И смотрит так весело. И Ратомир смотрит на котенка. И ничего нет вокруг. Только этот белый пушистик, а вокруг – тьма, и только этот комочек света, притягивающий к себе взгляд. И приглашающий – вот он я!.. лови!
Шаг за шагом, сам того не замечая, Ратомир удалялся от палатки. Он не заметил, как сгустилась тишина, и до сих пор нарушаемая только тихим шумом листвы, да стрекотом сверчков. И котенок стал как-то расплываться перед глазами, и возникло ощущение, что, на самом-то деле, он спит, и даже подушка под щекой. И стало так хорошо, уютно…
***
Геркуланий появился возле палаток спустя где-то полчаса после того, как Ратомира навестил его, потерявшийся в далеком детстве, котенок. Геркуланию не надо было заглядывать в палатку, чтобы убедиться, что Ратомира там нет. Он знал это. Знал он и то, что Ратомиру грозит опасность. Лошадь его спокойно паслась неподалеку. В отличие от своего хозяина, ей не нужны были ни мясо, ни кровь. Она спокойно обходилась травой, как и все порядочные лошади. В этом она от них не отличалась.
Геркуланий нашел свою сброшенную одежду, но взял только перевязь с мечом. Вскочил на лошадь и, ловя в воздухе след, пустил ее вскачь. Он торопился.
Геркуланий не ошибся в выборе направления движения. С каждой минутой он все явственней чуял Ратомира. Он был на верном пути. Он нагонял.
Путь его пролегал по ровному месту. Иногда лошади приходилось перепрыгивать через какие-то препятствия – она тоже хорошо видела в темноте. Иногда Геркуланию приходилось низко пригибаться, чтобы беспрепятственно миновать низко растущие ветви встречных деревьев. Он ехал молча, и только ноздри хищно раздувались у него, улавливая след.
И вдруг, словно сеть накинули на него. На него, и на лошадь, потому что она вдруг остановилась. Геркуланий почувствовал, как что-то цепкое ухватило его сразу везде. Два голых, безлиственных дерева, между которыми он направил лошадь, склонились к нему и обхватили своими гибкими и прочными ветвями. И ветви эти – толстые, тонкие, совсем почти не видные, словно щупальца опутали все тело. Он попытался достать меч, но руки оказались слабее. Они были тоже схвачены, опутаны, прижаты к телу. Геркуланий зарычал от бессильной ярости, но, как он ни дергался, все было напрасно.
Он почувствовал, что его поднимает вверх. Как ни странно, он продолжал сидеть в седле. Значит, их поднимала эта невиданная сила вместе. И его, и лошадь. Если бы Геркуланий умел удивляться, это его очень бы удивило.
***
Принципия так устала, что заснула мгновенно, и сон ее был крепок и без сновидений. Пробуждение же было кошмарным. Кто-то волок ее за ноги, и она тут же оказалась лежащей лицом в мокрой холодной траве. Голову ее прижали к земле, а руки завернули за спину, и она почувствовала, как колючей веревкой обматывают ее запястья. Она закричала, и ее тут же перевернули на спину. В рот воткнули какую-то тряпку. Рядом шла возня, слышалось кряхтенье, стоны, резкие, грубые голоса произносили какие-то фразы на незнакомом языке. И было светло. Множество факелов разогнали ночную тьму, позволяя увидеть, как темные фигуры, склонившись, упаковывают ее попутчиков.
Потом ее подняли и, как мешок, бросили животом на спину лошади. Она перестала что-либо видеть, кроме лошадиного бока и темной земли, и только чувствовала, как ее веревками привязывают к лошади, чтобы она не свалилась. Все произошло так быстро, что она даже и испугаться толком не успела.
Лошадь пошла. Висеть так было очень неудобно и больно. Рот был по прежнему заткнут, а чтобы она не выплюнула тряпку, ее примотали к голове, попутно завязав глаза. Оставалось только слушать. Но слушать было нечего. Переговоры между теми, кто на них напал, прекратились, и Принципия слышала только лошадиное дыхание, шелест травы у нее под ногами, да биение собственного сердца.
Внезапно откуда-то издалека донесся крик. Принципии показалось, что она узнала голос. Голос Геркулания. Но крик оборвался, и ничего больше не было.
Глава 2
Любое приключение, за исключением любовного, вначале всегда воспринимается как неприятность. Это потом уже, если вам удалось благополучно выпутаться из этой передряги, вы будете с удовольствием рассказывать друзьям об этом, с усмешкой вспоминая собственные переживания.
Возможно, с этим многие не согласятся, но лично мне кажется, что любовь к приключениям возможна только платоническая. То есть когда на объект любви глядишь издалека, и только мечтаешь о встрече. И хорошо тому, у кого эта встреча так и не состоялась. Впрочем, если состоялась, и ты выжил, то тоже неплохо. Есть о чем вспомнить.
И, вот ей богу, любя своих героев, и желая им только добра, я охотно оставил бы их дома. Ну, право, куда они поперлись?! Но, что делать? Они взрослые люди, и вправе поступать так, как пожелают. Мне же остается вместе с вами смотреть, как они героически преодолевают последствия собственных необдуманных поступков, вздыхать, и тихонько, про себя, говорить:
– Ну, вот… я же предупреждал!
1
Очнувшись, Ханна обнаружила себя лежащей на земле. Голова болела, связанные за спиной руки затекли. Рядом лежали ее попутчики. Справа и слева. Кто-то стонал, кто-то плакал. Сколько их – из ее положения, да еще в темноте, определить было невозможно. Судя по тем крикам, что она слышала, прежде чем ее привели в бессознательное состояние, оставшихся было меньше, чем выехало.
Они все лежали в стороне от дороги, но не далеко. Видны были многочисленные огни факелов. Частично эти огни перемещались, частично оставались на месте. Видимо, эти факелы воткнули в землю, чтобы освободить руки. Руки же были заняты перетаскиванием тюков, мешков, сумок – короче, багажа пассажиров этого несчастного каравана, и того, что везли грузовые телеги и фургоны. Все это экспроприированное добро грузилось на спины лошадей. И это означало, для тех, кто еще этого не понял, что путь дальше лежал по бездорожью. То есть – в горы.