Время гарпий
Шрифт:
— Ну, я все же зятя, мужа младшей дочери, туда устроил, — скромно ответил Антон Борисович. — И брата младшего я устроил туда… достаточно давно.
— А младший зять у вас настоящий или тоже… балетный? — сострил Мазепов, явно не желая, чтобы Антон Борисович так просто перешел к докладу своих листочков.
Его можно было понять, ведь на фотографиях «театральных романов» бывшего руководителя балетной труппы, разосланных по тысячам адресов, была зафиксирована и его личность. Но Мазепов не понимал, что бывший министр культуры, чьи фотографии из того же телефона пока не были разосланы по тысяче адресов, — вовсе не желает рвать отношения и составить кампанию жертвам сексуального скандала. Он пришел за твердыми гарантиями,
— Младший зять у меня вполне надежный разумный человек, с ним никаких проблем не было, — тяжело вздохнул Антон Борисович. — Но вы правы, мой бизнес при МВД вообще пошел вразнос, как только прежний генерал съехал с катушек в позе лотоса. Я в «Балетных традициях» использую прежние связи и навыки в работе, у меня с таможкой-растаможкой схемы налажены еще с 90-х годов. Но все пока идет зятю…
— А зять спускает на баб-с! — радостно закончил за него Мазепов. — Я с этим павианом, господа, могу работать исключительно из любви к искусству. Мне хочется, чтобы этот его балетный зять — получил за все свои постановки сполна. Награда должна найти своего героя!
— Понимаете, Антон Борисович, — решил вдруг дать некоторые пояснения директор театра, — не все так просто! У нас ведь годами налаживаемые связи в деле… которым занимается и Барабуль. Но все наши сотрудницы молчат, они на постоянной работе, они под нашим присмотром, а иметь связь с балериной, это не то, что иметь связь с какими-то «моделями», развязными эстрадными певичками или вообще с инструкторшам фитнес-клуба. Барабуль уже пытался через вашего зятя устроить нескольких сотрудниц своего «фитнеса» в кордебалет. Его пока чуть сдерживают творческие проблемы его дочери. Но весь уровень этого человека в представлении, что на фоне собранного им «кордебалета» — его Светлане будет удобнее стать примойбалериной театра. Он рвется опустить наше приличное и достойное во многих смыслах дело — на уровень наживы и чистогана. А вы, со своей стороны, тоже пытаетесь придать сложным и индивидуальным проблемам творческого роста — коммерческий оттенок. Две девчонки, взятые из училища с перспективой работы… гм… с рядом наших попечителей, получили ваше антрепренерство, попав в гастрольные списки и первые ряды кордебалета… просто за деньги! Вы же лезете вместе со своим зятем и Барабулем — как слоны в посудную лавку!
— А ведь у нас своих проблем довольно! — подхватил Мазепов. — Вы понимаете, насколько сложно сдерживать все эти гнусные инсинуации нашего премьера по поводу ремонта? А вы думаете, что все деньги с него мы сами делили между собой и никому ничего не отдавали? Вы думаете, мы все себе загребли?
— Я стараюсь вообще не думать о таких вещах, доверяя исключительно новостному блоку Первого телевизионного канала! — жестко заявил Антон Борисович.
— Это весьма разумно, — похвалил его бывший министр. — Но в сложившихся условиях этого недостаточно. Вы должны были учесть и… некоторые наши затруднения в… кадровой политике, не только свои интересы.
— Я это учел, — кивнул ему Антон Борисович. — Выслушайте, пожалуйста, мое предложение.
Он сообщил, что с момента возведения кооперативом Игнатенко забора, он к нему в охрану приставил через свои связи в МВД надежного человека, имевшего срок за причинение тяжких телесных повреждений. Антон Борисович не сказал, что очень пожалел, что не приставил человека к Гордею, получив прямо в голове строгое табу на подобные действия в отношении кооператива в Молитвенном Углу.
В Игнатенко он видел большую угрозу становлению своего зятя в коллективе, где после его ухода худруком балета другого театра, Мылина воспринимали «отрезанным ломтем». Тем более, что зять пытался перетянуть с прежнего места работы «свою команду» — подпевал, готовых на все за статус работы в главном театре страны.
Понимая, что администрацию театра как раз меньше всего тревожат внутренние брожения балетной труппы, а намного больше волнует то, что в средствах массовой информации заявляет о театре премьер балета Николай, — в плане был учтен и метод, называвшийся в системе МВД «перевод стрелок». От одного воспоминания о встрече с Николаем в фойе театра у Антона Борисовича начало тянуть волосы на затылок, и что-то сразу же начало давить на шею свинцовой тяжестью. Он был благодарен резко встрепенувшейся Никифоровой, от одного взгляда которой в его сторону ему стало значительно легче.
— Итак, мне хотелось бы еще раз повторить основные этапа общего плана по наведению порядка во вверенном вам коллективе, — подвел он итоги своей аналитической записки.
Поставив во главу угла семейное счастье дочери, он решил, что зять в этом плане будет исполнять роль тряпичной куклы. На его жизнь и здоровье должно быть совершено покушение, непосредственным исполнителем которого станет профсоюзник Игнатенко, а его заказчиком — премьер балетной труппы Николай. Единственное, что с блеском умел делать его зять — это портить отношения с людьми, поэтому Антон Борисович нисколько не сомневался, что подходящих «побудительных мотивов» для такой ситуации можно обнаружить сколько угодно. Но на всякий случай учел и прежние возможности о вскрытии телефона, но на этот раз — ложного. Он собирался разместить переписку с телефона своего зятя, в которой тот негативно и оскорбительно отзывался по поводу Игнатенко и Николая.
Куст проблем, интересовавших собравшихся, Антон Борисович обозначил следующим образом: общественная активность премьера Николая, внутренние трения из-за неформального лидерства Игнатенко, наполеоновские планы его зятя Мылина и постоянные попытки Аркадия Барабуля загрести в свои руки «скорую помощь» театра.
В плане он учел то, на что пока никто из присутствующих, кроме пресссекретаря Никифоровой, не обратил никакого внимания. Виртуальная среда Интернет кем-то была значительно переформатирована. Если раньше тот же премьер Николай мог «погуглить» свое имя, обнаружив лишь слабо посещаемый персональный сайт и форум «Поклонники балета», где под разными никами про него печатались негативные отклики, в интонации которых Антон Борисович безошибочно угадывал стиль бывшего министра культуры, то теперь все изменилось.
В Интернете появились публикации, в которых доказывалось, что Николай — настоящий «король танца», окружен в театре подлыми интрижками совершенно недостойных его людей, хотя «для всей России» и даже в мировом масштабе — именно он в данный момент олицетворяет главный театр страны. Несколько раз в публикациях проскакивало замечание, что Николай — является воплощением античной музы Мельпомены — трагической музы с золотым мечом, как бы вступающимся за честь всех девяти муз.
О Мельпомене Антон Борисович собрал отдельные сведения, учитывая, что Николай родился на Кавказе, а в своих интервью упоминал, что является потомком древнего рода, имевшего по преданиям корни в античной мифологии.
— Нам это неинтересно! — безапелляционно заявил Мазепов, но тут же резко осекся, когда на него зло шикнула Никифорова. Краем глаза Антон Борисович отметил для себя ее реакцию и с воодушевлением продолжил.
Он сообщил, что поначалу Мельпомена считалась музой любой песни вообще. Можно сказать, от этой музы выделились вначале Эрато — муза любовной лирики и песен о любви, затем Терпсихора — муза танца и хорового пения, потом муза арий и гимнов Полигимния, а затем и Талия — муза радостной песни и легкой поэзии. Мельпомене осталось самое сложное — печальная песня, которая должна пробудить в человеческих душах сопереживание, сочувствие и под конец завершения эстетической триады создания нетленного, нерукотворного художественного образа — достичь очищающего душу катарсиса.