Время кобольда
Шрифт:
– Микульчик, ты пизданулся? – не выдержал я. – Может, тебе как-то поменьше пить, что ли?
– Да, алкоголь – ещё одно твоё слабое место, – невозмутимо продолжил доктор. – Он защищает тебя от длительного накопления негативного напряжения в психике, периодически обнуляя стрессовый потенциал, но он является проблемой сам по себе.
– Кто бы говорил!
– Мы сейчас обсуждаем не мои проблемы, а твои.
– Ты моя проблема, чёртов мозгоправ!
– Нет, не я. Я не могу быть твоим контролирующим терапевтом, мы слишком близко знакомы. Работать с тобой будет другой. Поэтому заткнись и слушай. Ты чёртов бешеный псих, и любой хороший специалист немедленно это увидит.
– Откуда тут…
– Ты можешь помолчать, агрессивный ты кретин? Я пытаюсь тебя спасти, между прочим! Ты должен в общих чертах представлять, в чём твои проблемы, прежде чем тебя за них ухватит и начнёт выкручивать назначенный терапевт. Я сейчас иду против медицинской этики и могу нанести твоей психике дополнительный вред, вываливая на тебя то, что ты должен осознать в процессе терапии сам. Но я не могу придумать ничего лучше.
– Ты знаешь, кого мне назначат?
– Понятия не имею.
– Но это будет нейтральный специалист или какой-то карманный докторишка, как ты?
– А без разницы. Любой скажет: «Этот парень ебанутый на всю башку». Примерно через полчаса разговора с тобой. И не пытайся меня оскорбить, это не работает.
– Не работает, – признал я, – но как приятно!
– Послушай, – устало сказал Микульчик, – происходят всякие говённые штуки, и я хотел бы видеть детей под твоей защитой. И то, что ты агрессивный психопат, в данном случае только на пользу. Поэтому прекрати сублимировать через вербальную агрессию и послушай уже, наконец, что я тебе говорю.
Я сложил руки на коленях, как хороший мальчик, и изобразил лицом готовность слушать.
– Он будет лезть в твоё детство и говорить про родителей. Не вздумай взорваться, как ты любишь, и послать его нахер, как ты обычно делаешь. Вообще не спорь. В конце концов, он будет не так уж и неправ, вопрос точки зрения. Если… Точнее КОГДА он тебя совсем сильно достанет, разговаривай с ним как про постороннего человека. Которого ты хорошо знаешь, очень похожего, но не тебя. Это будет сложно, ты даже сейчас не представляешь себе, насколько: вирт-терапия – это тебе не на кушеточке попёрдывать.
– Вирт? Ты сказал «вирт»?
– А ты как думал? Самая эффективная психотерапия давно там. А у нас в клинике, как ты знаешь, очень кстати есть оборудование.
– Да вашу мать…
– И мать, и отца, и проезжего молодца. Всё вспомнишь, от всего вздрогнешь.
– Но…
– Всё, наше время вышло. Тебе пора в капсулу. Учти – я не буду знать, что там с тобой происходит. Дальше ты сам по себе.
– Жопа ты, Микульчик, – вздохнул я, – но спасибо, наверное.
– Чем могу.
***
– Здравствуйте, Антон, располагайтесь.
Помещение не имеет мелких деталей, стены затемнены, но есть два кресла. Одно, видимо, для меня, второе в тени.
– Что, вот так всё буквально? – удивился я.
– Надо же с чего-то начать? – ответил с мягким смешком голос неопределённого гендера.
– А вы, простите, мальчик или девочка?
– А кем бы вы хотели меня видеть?
– Я бы вас вовсе не хотел видеть.
– Поэтому пока и не видите. А вы всегда начинаете знакомство с агрессии?
Чёрт. Чёрт. Чёрт. Предупреждал же меня Микульчик!
– Извините, – сдал назад я, – защитная реакция на неловкость ситуации.
– Вы защищаетесь, нападая?
– Я боксёр, привычка.
– Да, ваша биография в общих чертах мне известна. О чём бы вы хотели поговорить на первой встрече?
– Если вам известна биография, то вы наверняка в курсе, что это не моя инициатива.
– Безусловно. Одна из задач, которая стоит перед нами, Антон… Именно «нами», заметьте, вы тоже активный субъект процесса, – это определить вашу профпригодность для работы с детьми. Но это не единственная и не главная задача. Нам с вами предстоит пройти большой совместный путь, на котором вас ждёт множество открытий о себе. Вы закончите его другим человеком, обещаю!
– А если я не хочу становиться другим человеком? – осторожно, изо всех сил стараясь не проявлять агрессии, спросил я. – Если меня всё устраивает?
– Действительно устраивает?
– Целиком и полностью!
– Вы такой хороший человек?
– Э… Ну, как сказать… Не идеальный.
– Вы себе нравитесь?
– Ну… Такое. Не особо…
– Вы одобряете все свои поступки?
– Ну, блин…
– Вам никогда не хотелось вернуться назад и поменять жизненные выборы?
– Хм…
– Вам не бывает стыдно при воспоминаниях о прошлом?
– Да постоянно.
– Вы счастливы?
– Чёрта с два, – признался я.
– Так может быть, вас всё-таки не всё устраивает? И нам есть над чем поработать?
– Поймали, – сказал я. – Наверное, есть.
– Я вижу, – сказала тёмная фигура в кресле напротив, – вы имеете предубеждение против терапии. Почему?
– Это для слабаков, – заявил я уверенно. – Человек должен сам пасти своих тараканов.
– Люди не заслуживают помощи?
– Люди склонны слишком на неё полагаться. Помоги им раз, другой, третий – и вот они ручки сложили и ждут, что ты будешь решать их проблемы вечно.
– Как ваши воспитанники?
Ах ты хитрая тварь.
– Нет, – сказал я осторожно, – не так.
– Почему же?
– Во-первых, они дети. Во-вторых, они пострадавшие дети. Они не способны решить свои проблемы самостоятельно. До того момента, когда они начнут справляться сами, их надо поддерживать.
– То есть, не все люди должны, как вы выразились, «сами пасти своих тараканов»?