Время кобольда
Шрифт:
Да и устанешь всех-то.
Он хотел мне что-то сказать, но я его проигнорировал, молча пройдя в кабинет.
– Привет, Нетта. Это был хреновый опыт.
– Я ещё не спросила.
– Но собиралась. А ведь есть люди, которые делают это за деньги. Чёртовы мазохисты.
– Так плохо?
– Всего за один сеанс я почувствовал себя паршивым отцом, хреновым директором, безответственным типом и унылым говном. Может, так оно и есть, но я прекрасно бы обошёлся без тыканья меня в это носом.
– Прости, я не знаю, как тебе помочь, – расстроилась Нетта.
– Ничего, зато про тебя я не проболтался. А то был бы ещё и шизофреником. А как проводит время этот Эдичка?
– Эдичка?
– Или Эдуардик. Надо проверить, что его больше бесит.
– Знакомится с детьми. Некоторые идут на контакт, большинство – нет. Но они привыкнут, ты знаешь.
Знаю, да. Дети с хроническим дефицитом любви. Любое направленное на них благожелательное внимание рано или поздно получит ответ. Сироты очень уязвимы для манипуляций. Даже, чёрт меня подери, я.
– Хотел проинспектировать кухню, но Антонина его выгнала.
– Молодец Тоня.
– Хотел попасть в комнату с капсулами, но не смог открыть дверь, там директорский код. Та же история с пациентами – медотсек для него закрыт. Зачем-то ходил в подвал, но там нет камер, не знаю, что он делал. Вышел через две с половиной минуты. Пытался войти в технические помещения, но я поставила твой код и туда. Просто из вредности.
– Спасибо, солнце моё. Ты умница.
– Не за что, Антон. Тебе не кажется, что пришло время общего собрания? Дети растеряны, им надо объяснить происходящее.
– Попроси их прийти в спортзал, всё равно пора на тренировку.
***
В спортзале на этот раз собрались все. Те, кто участвуют в тренировках, в спортивной форме, остальные – кто в чём. Мода на скин-толк привела к минимизации одежды, наряды подростков оставляют как можно больше кожи открытой, что иногда выглядит… Неоднозначно. Но это моё субъективное мнение старого пердуна, которому непривычно смотреть на юных девушек в абсолютно прозрачных, как целлофановые пакеты, майках с нарисованными цветочками, прикрывающими только соски. В конце концов, они юны и прекрасны, так что пусть их. Дресскод только на занятиях и официальных мероприятиях, а это – неофициальное.
– Итак, народ, – начал я, – собрал вас, чтобы озвучить происходящее, пока вы не навыдумывали всякой ерунды сами. Главное – я остался вашим директором, так что, если кто-то мечтал от меня избавиться, обломитесь.
Воспитанники зафыркали, выражая, я надеюсь, несогласие с постановкой вопроса. Картинки зарябили на коже, но я ничего не понял. Мне недосуг погружаться в бездну визуальных смыслов.
– Неглавное – у меня теперь есть заместитель, и это не мой выбор. Простите за прозу жизни, но нам иногда приходится принимать чужие решения. Давайте попробуем относиться к нему без предубеждения, оценивая по действиям, а не по словам. Это не всегда получается, но пробовать всё равно надо.
– Скользкий он какой-то… – сказала Карина. – Мягко стелет.
– Возможно. А возможно, и нет. Согласись, у вас не было времени его узнать. Дадим ему шанс. Третировать его, как вы умеете, тоже не стоит. Негатив порождает негатив, а нам не нужны внутренние разборки. Если возникнет конфликт – обращайтесь ко мне.
– Тондоныч, – обратился ко мне умненький (иногда слишком) Артур, – мы поняли, что Эдуарда Кактотамевовича нам навязал город, и вам он не нравится. Не нужно играть словами, мы уже не маленькие. Но я не понимаю, зачем. В чём цель?
– Знаешь, Артур, я не хотел бы обсуждать это здесь и сейчас. В первую очередь потому, что сам не уверен в ответе. Во-вторую, потому что данная информация не требует от вас никакой специальной реакции. Если ты очень хочешь поговорить об этом – приходи, обсудим.
– Я приду, – кивнул мальчик. На его плече, открытом майкой на лямочках, появилось что-то очень мрачное.
– И я, – упрямо сказала Карина, отзеркалив на своем предплечье его картинку. Она в кимоно, и плечи закрыты.
– Разумеется.
У них с Артуром симпатия, хотя более разных детей ещё поискать.
***
– О, у вас тут митинг? – раздался голос от входа.
– Эдичка? – вслух удивился я.
Его очень приятственно перекосило. Надо опробовать вариант с «Эдуардиком».
– Эдуард Николаевич, если угодно. Не меня ли вы тут коллективно обсуждаете? Вам не кажется это непедагогичным, Антон Спиридонович?
– Нет. Ещё вопросы?
– Я вижу, вы собрались проводить тренировку?
– Вы удивительно наблюдательны.
– Премного наслышан. Могу я поучаствовать?
– В каком качестве?
– Возможно, спарринг партнёра для кого-то из ваших учеников? – и уставился на Карину.
– Простите, Эдичка, не будучи уверен в вашей тренерской квалификации, не могу поставить вас в пару к ученику. Нам ведь не нужны лишние травмы?
Соблазн, конечно, велик – потому что если поставить его с Кариной, то травмы, скорее всего, будут. У него. Но нам этого не надо.
– Тогда, возможно, мы разомнёмся с вами, Антон Спиридонович? За себя же вы не боитесь? Возможно, вашим ученикам будет любопытно посмотреть.
Что? Он серьёзно?
– Почему бы и нет?
– Я схожу переоденусь, буду в вашем распоряжении через пять минут.
Ну ничего себе.
– Так, молодёжь? Чего застыли? Тренировку никто не отменял. Кто участвует – разминайтесь и разогревайтесь. Кто нет – это вам не цирк.
Подростки интенсивно просемафорили друг другу накожной живописью.
– А мы сегодня все участвуем, можно же? – осторожно спросил ненавидящий все виды физической активности Артур.
– В режиме физкультуры, – согласился я. – Переодевайтесь в спортивную форму. Карина даст вам общий разминочный комплекс, слушаться её как меня.