Время кобольда
Шрифт:
– Хватит, девочки. Повеселились – и будет. Сэкиль, отдай железку. Отдай, я сказал, порежешься, – я выкрутил тесак и отбросил в угол. – Абуто, ещё раз махнёшь на меня ногой – оторву и вставлю пяткой в жопу. Я серьёзно.
– Ох, моя башка… – застонала, поднимаясь с пола, Натаха. – И где эта чёрная сволочь?
– Ты на меня напала! – крикнула Абуто, ощупывая образовавшуюся на голове залысину.
– А ты думай, что говоришь! А то остатние волосья повыдергаю!
– Ручки коротки! И ножки! И жопа!
Негритянка нервно пританцовывала, меняя опорную ногу и держа руки на среднем уровне. Неплохо движется.
– Ах ты манда костлявая!
– Ты мою манду не щупала!
– Пусти, Кэп, я ей въебу! – рвётся из моих рук Сэкиль.
Охренеть ситуация.
– А ну, прекратили! Нашли время!
– Прости, Кэп! – первой опомнилась Сэкиль. – Нервы!
– Да не нужен мне ваш Кэп! – крикнула Абуто. – Тоже мне ценность! Кошки влюблённые!
– Вот и помни, сто он нас!
– А хоть бы и влюблённые! – в запале брякнула Натаха. – Не твоё дело, головёшка! Держись от него подальше!
Моего мнения, как я понимаю, тут вообще никто не спрашивает. Хоть драка прекратилась. Все расползлись по углам. Ну, кто первый?
Натаха.
– Прости, Кэп, я зря залупилась. У меня на тебя прав никаких нет и быть не может. Хочешь трахать черножопую – кто ж тебе запретит? Извини ещё раз, всё время забываю, что я тебе никто.
– Ты мне друг, Натаха. Настоящий хороший друг. Это важнее, чем «трахать». Это она мне никто. Пока. Но, может, ещё станет другом. В любом случае, последнее, что нам сейчас нужно – это передраться. Вы друг друга поубиваете, Сэмми повесится, останусь я тут один, как дурак. То-то будет красота!
– Прости, больше не буду. Но и она пусть… А, ладно, плевать, правда. Ногами махать она ловка, но в другой раз я буду готова.
– Натаха!
– Всё-всё! Уяснила! Никаких драк.
– То-то же!
– Кэп-сама, я ей не доверяю! Я знаю, ты не доверяес мне, а я не доверяю ей, знасит, она в два раза подозрительнее! – Сэкиль косится азиатским глазом на негритянку. – Посему она как ты, а не как мы? Посему нисего не помнит? Это странно!
– А что здесь не странно, Сэкиль?
– Я буду средить за ней, Кэп!
– Да на здоровье. Всё равно заняться нечем.
– Эй, Кэп. Я не хочу обижать твоих женщин, но лучше бы им от меня отцепиться.
– Пожалуй, никто из них не подходит под определение «моя женщина». Не задирай их первой, и всё.
– Почему они не забывают, как мы?
– Не знаю. Если и знал, то забыл.
– Глупо как. А что мы будем делать дальше?
– Пойдём в столовую.
– В столовую? Ах да. Еда. Думаешь, она там ещё есть?
– Вот и проверим.
***
– Мне снова кажется, что мы входили на другом этаже, – сказала Натаха, осмотревшись на лестнице.
Ей никто не ответил, всем уже плевать. Сориентировались по меткам на стенах, пошли вниз, к нашему.
– Странно, дверь закрыта.
– Изнутри, – подёргал Сэмми.
– Кто там ломится? – послышался с той стороны испуганный голос.
– А кто там заперся? – спросил я.
– Эй, Кэп, это ты что ли?
– Ну я.
– Так что ж ты не говоришь, что это ты!
– Васятка? – дрогнувшим голосом спросила Натаха.
– А кто ещё? – Дверь открылась. – Привет, Натах. Здоров, Сэм, привет, Абуто, Сэкиль. Уже вернулись? Рано вы сегодня. Нашли что-то?
– Похоже, что да… Понять бы ещё – что именно…
– Ну, Стасик рад будет, он всё под себя гребёт, жопа поляцкая.
Мы слушаем его трындёж и молчим, озираясь. По коридору шляются люди. Кто-то идёт в душ с полотенцем на плече. Кто-то из душа – с мокрой головой. Кто-то в столовую, кто-то просто так болтается. Вон, кстати, Костик, тело которого мы упокоили в морозилке. Весь, целый, с головой на месте. А вон и его мудейшество – народный староста Станислав Анально-Альтернативный. Выступает нам навстречу, весь преисполнен говна. Всё как всегда. Как будто и не было кровавых разводов на стенах, исчезновений и ужаса.
– Кто все эти люди? – спросила Абуто тихо. – Почему этот мальчик знает, как меня зовут? Это похоже на ловушку.
– Не спеши. Я сам не понимаю, что происходит.
– Васятка! Живой, дрочило карманное! – на выдержала Натаха и обняла его, зажав худого парня между сисек.
– Натаха, ты чего? – задушенно пищал он.
– Я вот чего не понимаю… – начал вещать своим самым говнистым тоном дошедший до нас Стасик. – Община вас содержит не для того, чтобы вы…
– Заткнись, – сказал я ему. – Не до тебя.
Он выпучил глаза, но заткнулся.
– Кэп! – тихо сказал мне Сэмми. – А ведь они мёртвые все. Как есть мёртвые.
Проигнорировав возмущенные вопли Стасика и молчаливое удивление остальных, мы ушли в комнату.
– Так, я хочу понять хоть что-нибудь, – сказал я.
– Мне страсно, Кэп, – призналась Сэкиль. – Они какие-то не такие.
– Или наоборот, слишком такие, – задумчиво произнесла Натаха. – Как будто и не было ничего.
– Сэмми, что значит «мёртвые»?
– Кэп, они… Как я.
– А раньше были не такие?
– Я не знаю. Раньше я не был мёртвым. Или не знал, что я мёртвый. Может, они такими были всегда, и я таким был всегда, просто я этого не знал. А может, мы все умерли в ту ночь. Но я ведь хожу и разговариваю, хотя и мёртвый? Почему бы и им не ходить и не разговаривать?
– Кэп, открой, это Станислав! Я требую! – раздался стук в дверь.
– Пошёл нахуй, Стасик, – крикнул я в ответ.
Он заткнулся. Но это ненадолго, я его знаю. Даже смерть его не заткнёт.